Глава из книги Ю. Матвеева «Поживём — увидим»
— Давай-ка покурим-ка, — прерывая учащённое дыхание, сказал Он. Капли пота из-под очков-консервов, напяленных на лоб, говорили, что по спине уже давно бежит ручеёк.
— Давай-давай, — согласно киваю Я, оглядывая сбитые до металлической вставки зимние берцы. Давно не курю и уже было готов сделать исключение после всего пережитого.
Позади остался район скрытых в толще льда ручьёв. Русла их угадываются, или выдаёт шум воды. Тогда палкой сбиваешь предательский иней и нащупываешь твёрдое место. Только миновал долину ручьёв, как сразу в гору, а там, на перегибе, зона трещин. Трещины уходят в бездну. Иссиня-чёрный зев их присыпан с боков изморозью. Трещин много, надо только смотреть, чтобы не оступиться.
С одним пятнадцатиминутным перекуром достигли горы. Самое трудное — это спуститься уставшему по обледенелому склону к земле. Наталкиваюсь на давно умершего пингвина Адели. Занесло его, бедолагу, сюда.
С высоты скал видно, как мощные потоки талой воды прорезают поверхность шельфового ледника и уходят куда-то в бездну, так и не достигнув земли. Немыслимые очертания острых ледяных торосов по их берегам не оставляют надежды пройти в обход скал.
— Ну что ж, будем ломать ноги дальше? — сказал Он, аккуратно спрятав бычок под камень.
— Интересно, хватит ли этих сапог ещё хотя бы на месяц, пока пароход не заберёт нас?
Я задумываюсь, вспоминая семислойные немецкие ботинки из свиной кожи, что некогда оставили хозяева. Как бы читая мои мысли, Он произносит:
— А не туфта ли всё то, что мы хотим найти?
— Ну а какого чёрта немцы опять после войны припёрлись сюда? Остатки их станции до сих пор выгребаем из-подо льда для утилизации. Наука — наукой, но место-то выбрано неспроста. Архивы-то остались, и что за копии документов, которые привезла наша первая экспедиция, упёр доктор с Мирного? Там ведь говорилось от первоисточника об экспедиции Ритшера.
— Ха-ха! Перевести он якобы захотел.
В моей памяти всплывают разговоры на судне о том, чего и не знал раньше.
Шёл 1938-й год. Руководитель германской антарктической экспедиции Ритшер, был полон решимости выполнить задание Геринга по созданию колонии в Антарктиде. Безусловно, вдохновителем этой идеи был сам Гитлер. Именно с его благословения была размечена территория на Земле Королевы Мод, получившая название «Новая Швабия».
Через каждые двадцать пять километров сбросили с самолёта вымпелы, подтверждающие претензии Германии. До сих пор немцы обещают большие деньги, если кто-нибудь их найдёт, но, увы, лёд поглощает всё, что лежит на его поверхности.
В последующие годы группы подводных лодок, называемые «Конвоем фюрера», уходили к Антарктиде. О том, что они везли — от библейских ценностей (Ходили версии о перевозке, якобы, найденного Святого Грааля. — Прим. авт.) до самого фюрера, а также интеллектуальную элиту нации, стратегические запасы, вооружение и передовые технологии, какие цели преследовали — написано множество популистских статей. Правду от вымысла отделить трудно. В 1943 году Дениц уже говорил о создании непреступной крепости в Антарктиде. Всё это скрывалось в ледовых или скальных пещерах.
Слухи слухами, но ещё более загадочна экспедиция американского адмирала Ричарда Бёрда, известная как «Высокий прыжок». Проанализировав попавшие к ним после войны материалы, американцы послали в Антарктику аж четыреста человек на четырнадцати судах, включая авианосец. Не отработавшая положенное время экспедиция в феврале 1948 года была экстренно свёрнута. Всё засекретили, а это привело к слухам даже о военных потерях при столкновении с немцами. И не просто с военным формированием, а вооруженным новейшими средствами передвижения и вооружения. Вплоть до антигравитационных двигателей.
Могло ли всё это быть? Давайте посмотрим на неоспоримые факты:
Стоп, об этом чуть позже.
Он встал, привычно подтянул лямки рюкзака и сказал:
— Ну, где же этот знаменитый проход в восточную часть Ширмахера?
— Знаешь, пройти-то можно везде, но какой ценой? Время идёт, связи нет, задёргаются скоро. Давай попробуем вдоль ледового барьера.
В этом оазисе во льдах Антарктиды скучать было невозможно. А что испытал немецкий лётчик, первым из людей открывший эту землю? Я сам видел эти скалы с борта судна, стоя за девяносто километров от них. Но я-то знал, что они существуют, и то еле разглядел. Шельфовый ледник не давал немцам подойти близко к основному ледовому куполу Антарктиды. Ширмахер взлетел и к своему удивлению увидел на протяжении двадцати пяти километров землю, упакованною между льдами. А там озёра, зелень мхов, ручьи с гор и ледников! Не мерещится ли?
А нам не мерещилось. Мы стояли на краю водопада Арнольд и дивились его мощи. Самый крупный водопад Ширмахера грозил свернуть гранитные глыбы. Памятуя о том, что два дня назад широкий ручей почти закончил пробивать Станционное озеро, я решил навестить водопад. По пути полюбовался видами отвесных обрывов в районе горы Зенит. А при возвращении сразу услышал шум. Свершилось! Водопад открылся. Поток ещё только входил в долину, не достигнув шельфовых озёр. За эти дни вода сначала затопила все низинные котловины, а потом устремилась в каньон, к водопаду. Теперь он будет набирать силу, и мы полюбуемся его красотой.
Водопад Арнольд
За ночь его мощь выросла почти в три раза. Прорвало ледовую перемычку в озеро Станционное. Вода со всей системы верхних озёр устремилась с рёвом вниз. Старые мостки на немецкую станцию поставило на ребро, и образовался целый Днепрогэс. С такой мощной подпиткой водопад заревел во всю свою силу. А река обновила старое русло до озера Привального.
Выбирая наиболее удобные положения, я сделал снимки каскадов из белой пены и льда. Радуга перекинула мостик у подножия скал. Мне же перейти на другой берег было не так-то просто. Я то подбирался к самому жерлу узкого каньона, то снимал от подножия порогов. Потом долго сидел и слушал мощную песню воды. Соприкасался чувствами с клокочущей рядом энергией.
Он первый очнулся от завораживающего очарования живой воды, по которой мы так соскучились:
— Давай-давай, нам ещё надо набить наши котомки драгоценными камнями.
В алчном предвкушении предстоящих событий я очнулся, оставив желание безумно встать под струю.
Лунный ландшафт впитал в себя наши крошечные фигуры, превратив в инопланетян, вторгшихся в эти места. В очередной раз, задев металлическим носком сапога оплавленный с виду валун, я услышал почти соответствующий звук. Как металл ударился о металл. Чёрный округлый камень сильно отличался от остальных.
Интересно, что довольно много таких же чёрных и буро-окисленных камней подходят под описания метеоритов из энциклопедии. На некоторых даже чётко выражена оплавленная корка, и на тыльной стороне имеются следы каверн от испарения. Правда, может, это воздействие трения отступившего ледника. Там, где особенно много встречается подобных камней, я обратил внимание, что котловина напоминает кратер. Полное ощущение того, что некогда произошёл взрыв и расплавленные красноватые породы наслоились в виде лепестков, застыв навеки.
— Слушай, дружище! Мы совсем не за этим сюда шли, чтобы ты попытался утащить эту «гирю» в лагерь. Предстоит ещё дальняя дорога, и как бы мне не пришлось тащить тебя, — закончил Он свою необычно длинную тираду.
Нет, не камень я оставлял здесь. Вместе с ним я оставлял и частичку души на этой земле.
— Не грусти попусту, лучше смотри под ноги, — Он указывает на открывшуюся дыру в снегу.
Я нашёл ещё один провал, но пещера оказалась забитой льдом. Наконец мы у зева пещеры. Полузаметённая снегом, она выглядит загадочно и заманчиво. С острых обрушенных глыб льда пришлось сбить снежные шапки, чтобы почувствовать твёрдую опору. Прямо над входом острая, как игла, сосулька с крупными причудливыми кристаллами инея. Огибаю её телом, стараясь не разрушить красоту. Слева мощная ледяная решётка. Вряд ли она сломается.
Он отговаривает меня от спуска, говоря, что назад без верёвок не поднять. Двигаюсь медленно, выбирая надёжные упоры. Где-то впереди, над мраком каменного ложа, струится голубоватый свет. Пещера меня гипнотизирует как удав, и я всё дальше залезаю в её пасть. Наконец пройден опасный участок с трещиноватыми ледяными глыбами на потолке. Я иду в каске, но на ногах нет кошек. Ледоруб тоже оставил у входа, чтобы не мешал упираться двумя руками. Слышно журчание текущей где-то по дну воды. Вправо уходит ответвление, заканчивающееся широким гротом с замёрзшим озерцом. Над головой трещина в многометровой толще снега, через которую лился голубой свет.
Смотрю налево, и не могу ни сказать, ни описать, что я вижу. Из уважения к пещере боюсь тут кричать. Объясняю Ему, который не выдержал и опустился ко входу, что стоит рискнуть и посмотреть на это чудо. Как в самом невообразимом фантастическом фильме, зияет длинная узкая труба. Она вся сочится нежным ультрамарином, и иней на стенах подтверждает её девственность. Тут никто не ходил, её никто не видел. Мы идём по центральному, более широкому ходу. Под ногами то камни, то лёд.
Кроме журчания воды, через толщу льда доносятся какие-то гулкие удары. Впереди потолок понижается, но виден белый свет. На четвереньках мы пробираемся к выходу из пещеры. Перед нами оказалось озеро Ледяное. Пройдено, возможно, метров пятьдесят. Восторг переполняет душу. Общий выдох: «Да-а-а!» Надо вернуться в солнечный день и заснять это чудо на камеру.
Снежный наддув уже почти замкнул отверстие. Но, проникнув в тишину сводов, видишь перед собой тоннель метров на тридцать. Дальше луч фонаря не достаёт. Проблема в том, что тут вода пошла сверху льда, и теперь с каждым днём нарастает наледь, приближая пол к потолку. Метров на пятнадцать до каменного порога я прошёл на корточках, а дальше так не получается, и встать на колени мешает вода. Пришлось вернуться.
Внимательнее надо читать карту. С собой взял только кроки и не обратил внимания на пунктирные линии, говорящие о подлёдных водотоках, куда мы и попали. Следующая пещера ждала нас на краю оазиса. Очень узким был в неё вход и думал уже, что не влезу. Но потом!..
Прошёл я всё-таки с «кошками» эту потрясающую пещеру. Двигаясь с уступа на уступ вниз, я останавливался и восхищался. Особенно потрясающей оказалась третья зала — со слоистыми потолками, застывшим двухметровым водопадом и грифонами изо льда. Друг виднелся далеко внизу, на выходе. Он ждал меня там, преодолев довольно опасную чашу, лёд в которой глубоко проваливался в пустоты. Я всё же помог и убедил его сходить по туннелю вверх. А звук классической музыки из портативного диктофона наполнил залы ледовой филармонии неповторимым очарованием.
Насвистывая про себя арию Тореадора, я тронулся дальше, периодически оборачиваясь назад. Напарник, похоже, тоже весь на эмоциональном подъёме после пережитого. Так идти здорово! Каждый при своих мыслях, но с одной целью.
— Слушай, а давай обследуем ущелье сухого ручья, между озёрами Предгорным и Каровым, — говорю Я, — нашли же раньше там чёрные камни с жёлтыми звездообразными включениями кристаллов, а также большие зеленоватые окислы меди.
Озеро Каровое
У моренного вала располагалось маленькое озерцо. Так вот, сквозь окно прозрачного льда видели богатую растительность на дне. Только на каком дне? Абсолютно чёрная, без всякой структуры, поверхность. Мы сначала думали, что это второй слой льда на глубине свыше трех метров. Но нет, рядом видны серые валуны. Так что же это?! До сих пор это осталось неясным….
Наконец, прорвавшись через проход среди холмов на восток Ширмахера и обозрев окрестности с горы Приметной, мы заметили что-то необычное. Среди льда и снега уходящего к полюсу купола обнаружилось пятнышко. Пришлось приложить усилие, чтобы до него добраться.
— Копать или нет? — говорю я напарнику в задумчивости. Передо мной изломанная четырехместная палатка, намертво забитая льдом.
— Не будем беспокоить прах усопших, если они там есть. А просто так подобные вещи не бросают.
Он в задумчивости отходит. Есть в этих краях официальное кладбище погибших исследователей, а есть и такие.
Вдоль ледяного купола, подступающего к Ширмахеру с юга, находятся обрывы от пяти до тридцати метров высотой. Кое-где они сияют голубизной свежеобвалившегося льда. Длинные и изогнутые от ветра сосульки украшали однообразие стены. Очень красивым оказалось озеро Подпрудное. Расположенное у подножия самой высокой горной гряды, в своей восточной части оно напоминало фьорд Норвегии. Самые большие обвалы произошли с ледяных обрывов здесь. Поднявшаяся волна даже взломала лёд на озере.
Но ещё более потрясающий вид открылся, когда мы вышли вдоль ледника к озеру Сбросовому. С высоты более ста метров вниз уходил глубокий кулуар между льдом и скалой. Там, на нулевом уровне, раскинулось озеро, отгороженное от вздыбленного ледника на севере узкой каменной грядой. Ручьи водопадами стекали, расширяя береговые проталины. Любопытные адели сразу побежали к нам.
Пингвин Адели
Далее мы прошли через центральную часть оазиса к озеру Ожидания. После унылых межгорных равнин выбрались на величественные красные скалы, обрывающиеся отвесно к воде с высоты своих ста пятидесяти метров. Это, пожалуй, самая впечатляющая стена оазиса. Жгучий ветер наверху заставил нас спуститься юзом по снежнику, а потом и по еле заметному руслу ручья вниз.
Местами стены выглядят как ласточкины гнёзда, изъеденные ветрами и морозом. Это подобие усиливают летающие здесь качурки Вильсона. У них довольно противный крик, как, впрочем, и у остальных обитателей оазиса. На изгибе озера Ожидания принялись искать дрова. В таких местах очень удобно разбивать табор. Ведь где-то должны были немцы оставить свои следы.
Тут дров не нашли, но зато я увидел их в бинокль напротив, через залив, на острове Надежды. Где прыгая, где ползком, перебрались через приливные трещины. К нашему восторгу, это оказалась сломанная НЕМЕЦКАЯ нивелирная рейка.
На ней и сварили обед, спрятавшись от ветра на западной оконечности озера. Полрейки и чифирбак оставили до следующего раза. Кроме наших продуктов, взяли на испытание ещё и индийские. Из всего импортного фастфуда понравилась какая-то халва, содержащая кашицу, мёд, орешки и специи.
— Слушай! А давай доберёмся до мыса Тюленьего. Чувствую, разгадка местонахождения Новой Швабии может быть очень близко. Тут, у открытой воды озёр, было достаточно много пингвинов Адели. И самое главное, одна из самочек сидела с двумя серенькими птенцами. Так значит, они здесь даже их выводят!
У мыса ледник огромными складками прижимался к берегу. Впечатляющее зрелище — эти ледяные взбитые сливки! Такое впечатление, что тебя сейчас захлестнёт огромной волной, но она вдруг застывает в последний момент, превратившись в лёд. Местами из их недр с шумом свергаются водопады талой воды. Только я заговорил, что иногда в турах оставляют записки, как нашли две бутылки на западной оконечности озера. (Тур (здесь) — сложенная из камней пирамида, в которой оставляют информацию: геодезические марки, записки и проч. Ред.)
— Ну что, мы на пороге великих открытий!? — оптимистично говорит Он.
— Рейка, бутылка, вот бы ещё дверку в стене увидеть, — радуюсь Я.
Как два инопланетянина, увидевших след другого существа, мы склонились над бутылкой. В одной расписались в 1975 году на Рождество (24.12) русские, в другой немцы в 1986-м, которые делали съёмку острова. От ветхой бумаги пахнуло историей. Прошло двадцать пять лет, пока мы пришли сюда. Сколько пройдёт до следующего прихода? Туда мы вложили и свою записку.
Жаль, но факт пребывания нацистов после 39-го года пока не подтвердился.
Могло ли всё это быть? Давайте посмотрим на неоспоримые факты:
То есть теоретически все возможности создать здесь базу у немцев были. Во всё это, тем не менее, мало верится, ведь нельзя же так долго всё скрывать! Я и сейчас придерживаюсь этого мнения, но был ФАКТ! Точнее, случай, не получивший объяснения до сих пор.
Дело было так. Мы забрались на вершину острова Надежды. Когда-то он был полуостровом, а сейчас ледник отступил, и ледовое зеркало на воде окружило его. Я попросил друга сделать панораму вида в сторону озера Ожидания. У меня в лаборатории оставалась старая чёрно-белая плёнка чувствительностью примерно пятьдесят единиц, вполне подходящая по условиям съёмки для «Смены-7».
Пока он делал несколько кадров с интервалом 5–10 секунд при ручной перемотке, я осматривал окрестности. Мне пришлось его поторопить, так как надвигался прилив и вода должна была показаться из припайных трещин, которые мы форсировали, направляясь сюда. Фраза об этом запомнилась, поэтому и время можно вычислить с точностью до пятнадцати минут. Ведь начало прилива известно.
Местоположение чётко определялось по карте 1:25 000, да и ориентиры на ней и на полученных снимках легко читались. Выдержка фотоаппарата была 1:125. Положение солнца, погода, технические характеристики съёмки, точка стояния и объект наблюдения определялись.
К чему я это всё говорю? Дело в том, что по прошествии длительного времени я нашёл эту плёнку, выброшенную за ненадобностью. Решив сделать несколько отпечатков, обнаружил, что один из кадров негатива содержит какую-то странную точку. Крупный снимок показал объект овальной формы с расплывчатым низом. Так бывает, когда объект движется быстрее, чем срабатывает затвор. Эффект проезжающей машины.
Но двигался он вертикально вверх. Такое впечатление, что взлетает сфера из-за ледяного купола. Хотя я сразу подумал о другом. Это обычный брак на плёнке. Может, соринка прилипла к желатину. А может, капля воды на объективе. Ради интереса показал специалистам по оптике и довольно опытным фотографам.
Меня разуверили, сказав, что края следов от мусора несколько иные, а капля воды вообще выглядит по-другому. Хорошо! Просчитал все параметры — блик от солнца тоже исключался. А так как ориентиры для сравнения присутствовали, то объект мог иметь размеры от пятидесяти до четырёхсот метров, в зависимости от того как далеко он от нас находился. Аномальных проявлений по данным группы разных специалистов, работающих на станции, на тот момент не было.
Вся штука в том, что следующий кадр панорамы не содержал этого объекта, иначе это могла бы быть сенсация, а визуально мы его не наблюдали. Ведь ничего подобного не ждали и не концентрировали внимание. Даже снимающий при таких скоростях передвижения мог ничего не заметить.
Хотелось простого объяснения явления, но его не было. В разного рода инопланетян я не верю, а для НЛО нужны опять те же объяснения. По прибытии в Петербург меня уговорили отдать эти снимки учёному специалисту из Военмеха. Через какое-то время он меня огорошил. По его мнению, это был, несомненно, объект, и то, что камера берет невидимое глазом — вполне нормальное явление.
В общем, была получасовая убедительная лекция по телефону. Он должен был мне передать заключение и материалы, но, к сожалению, я уезжал в очередную экспедицию, и отложил это дело. А когда приехал, то узнал, что…. Но об этом несколько позднее.
А пока мы в спешке эвакуировались с острова Надежды, боясь быть отрезанными приливной водой из припайных трещин. Сегодня всё-таки состоялся самый дальний поход по оазису. Хочу отбросить хронологию прохождения уже известных мест ради свежих впечатлений от западной части Ширмахера. Начинается она от самого уникального по разнообразию и красоте озера Сбросового, упомянутого выше.
Озеро Сбросовое
Уж больно незаслуженно некрасивое название ему дали. Очевидно, отметив этим факт сброса вод с купола подступающего ледника на шельфовую часть. На этот раз, подойдя к озеру с северо-восточной стороны, мы замерли от восторга. Большая часть Сбросового уже освободилась ото льда. Узкий перешеек красных скал отделял его воды от мощного наползающего с севера ледника. Немыслимые складки льда застывшими волнами вечного прибоя остановились перед землёй. Местами проступала талая синяя вода и чёрный моренный мусор. Всё это сверкало под лучами солнца, заставляя щуриться.
По крутому снежнику мы с восторгом скатились вниз. Но очень скоро, пройдя вдоль восточного берега, упёрлись в отвесные скалы над водой. Кореш полез наверх искать обход, а я пошёл по пологому западному берегу. И не пожалел, а даже пришёл в восторг от увиденного. Удивительные заливчики с прозрачной бирюзовой водой, каменные закутки, как будто специально созданные для загара. Всё это настраивало задержаться, отдохнуть здесь. Можно пособирать красивые камни с крупными включениями граната. Судя по следам, пингвины питались какими-то солёными накипями в виде бело-жёлтой кристаллической пены. Видно, пополняли недостаток микроэлементов. Когда-то ледник проходил по скалам, отшлифовав их до блеска.
После него осталась масса разбросанных в хаосе камней. Редко встретишь монолитную стену, в основном они растрескались на ровные прямоугольные или пластинчатые глыбы. Сейчас из недр ледника, как из брандспойта, вылетают струи талой воды и с грохотом, ручьями и водопадами устремляются в озеро. На остатках плавающего льда стоит одинокий пингвин Адели. Он снова поприветствовал нас криком и опять задремал.
Пройдя по узким скалистым полкам и под струёй водопада, мы встретились в условленном месте. На обед была индийская баранина и индийские же невыносимо острые овощи. После всего этого и чай не помог, так горел рот.
— Слушай, ты сделаешь по приходу фирменную соляночку? — спросил я, зная о его способностях.
— Ну, конечно, о чём речь.
— А оливочек добавишь? — не унимался я, разжигая аппетит.
— Да-а-а-а, ещё бы!
— А колбаски, огурчиков, укропчика?
— Хватит, а то пойдём лучше назад и всё это осуществим, — не выдерживает Он.
Начался длинный подъём вверх к озеру Искристому. Приятная мелодия ручьёв, яркие красно-белые скалы и ослепительный ледник. Любуясь всем этим, мы довольно часто останавливались для съёмки. На станции я взял у аэрологов видеокамеру. Впереди неизвестная нам земля, а это очень стимулирует к движению. Ходить по оазису весьма тяжело. Хаос огромных каменных глыб не даёт расслабить внимание. Вот подошли к безымянному озеру, которое я назвал Поперечным. Его водное зеркало, плюс широкий каньон от сползшего ледника разделяют горы пополам. Вокруг суровые красные скалы с преобладанием более мелкого камня.
Предохранившись мазью от ожогов, идём навстречу солнцу. На горе Рыскалина привал, и очередная попытка выйти на связь по «мотороле». Как и ожидалось, безрезультатно. Ещё одно прекрасное озеро с песчаными пляжиками так и манит в воду. Но мы всё-таки воздержались от купания в Западном озере. Ещё один перевальчик, и вот она — долгожданная оконечность Ширмахера. Внизу озеро Зигзаг, на берегу которого наш астропункт, который я и хочу посмотреть. Есть ещё небольшой островок скал за крутым сбросом ледника. Но там ничего интересного нет.
У подножия ледника растекается какая-то кроваво-красная смесь. Это ручьи выносят красные частицы пород в чистейшую талую воду шельфового ледника. Астропункт построен ещё в тринадцатую экспедицию в 1968 году. Мы принимаем решение идти не берегом, а над ним до каньона, а потом спуститься.
На Западном озере находим глинистый обрыв, на котором живёт пара поморников. Свежий окровавленный труп третьего. Свои же и заклевали. В каньон буквально сваливаемся, но зато попадаем к подножию водопадов. Тут целый каскад метров шестьдесят высотой. Точнее определить трудно из-за перегиба скалы. Здесь садится батарея в камере. Тяжёлой дорогой по грязному моренному валу мы продолжаем свой путь. Я поднимаюсь чуть раньше в районе Сбросового и делаю великолепное открытие. На вершине водопадика прячется фантастической красоты озерцо. Оно сложной формы, закрыто от ветров. Пляжик, горячие скалы. Лихорадочно пытаюсь найти хотя бы доску, чтобы остановиться на ужин, но её нет. Приходится пройти дальше и встать у северной оконечности Сбросового, где я видел дрова. Тут я понимаю, что еще раз обязательно вернусь сюда — уже для отдыха. Ужинаем до тех пор, пока солнце не скрывается за ледником. Сразу чувствуешь холодный ветер. Теперь приходится штурмовать этот же снежник, по которому утром так весело съехали.
Расстелил тонкий коврик и залез в полярном комбинезоне в чехол от спальника. Спать можно, но холод чувствуется. Теперь ясно, что в этой одежде спать нужно на месте, прогретом костром. Опасаясь за свою спину, я вытерпел только до рассвета. Было уже десять градусов мороза. За сутки произошло рекордное падение давления на тринадцать гПа, и это без ветра! Недаром всю ночь так тяжело дышал лёд на озёрах.
Подгоняемые морозным ветром, но при ясном небе, мы спешили к каньону за озером Сбросовым. Замёрзшие озёра позволили не только сократить путь, но и рассмотреть их дно. Лёгкие пузырьки на совершенно прозрачном льду показывали его толщину и совсем не мешали видеть камни на дне. Озеро Длинное оказалось сплошь покрыто ковром водорослей, иногда зелёных, но чаще коричневых.
Озеро Длинное
В некоторых местах блины этих водорослей были перевёрнуты сизо-серым дном кверху. Как хотелось сделать сенсацию — увидеть рыбу, но, увы. Шестиметровую толщу прозрачной воды солнце спокойно пробивало. А вот на Диатомовом озере дно укрылось серым мраком, уходя на глубину метров двадцати.
На красных монолитах скал, как горох, рассыпаны забытые ледником камни. Сейчас они бросают длинные тени, и против солнца кажется, как будто птицы облепили горы. Невольно останавливаюсь у маленького озерца, которое я назвал Блаженным. И сейчас оно поражает своим уютом и красотой. На месте впадения в него ручья образовались ледяные сталагмиты. Ажурно застывшая пена подчёркивает тонкую работу мороза. Зато в северный скальный проём видна стихия изо льда. Сиюминутная незыблемость этих ледяных цунами обманчива. Движение их измеряется веками. Красно-коричневый цвет гор окружён нежно-голубым небом и искристо-белым льдом. После резкого подъёма в гору опять замираю в созерцании. С высоченных скал прекрасный вид в ясную погоду на ледник Лазарева.
Передо мной бухта, в основании которой как будто кто-то провёл гигантской совковой лопатой. Это и есть каньон. Очень живописное место оазиса. Тут и замечательная гора-пень, и озёра, и водопады. Шикарный обзор. Ветру не удаётся меня быстро прогнать отсюда. Теперь, развернувшись лицом к нему, я двигаюсь назад. Укрывшись от ветра на Блаженном озере, обедаю. Если бы попал сюда снова летом, то обязательно искупался. Южная скала во всём напоминает стену Петропавловской крепости. Удобнейшая полка вдоль всей её длины, где можно загорать хоть лёжа, хоть стоя.
Спуск к воде сразу к глубокому месту. И здесь, и на Сбросовом лёд нежно-голубой и дна совершенно не видно. Следующий объект на маршруте — озеро Подпрудное. Пользуюсь тем, что оно замёрзло, посещаю остров и осматриваю развалы ледника.
Восхожу на массив горы Ребристой. Эта точка, хоть и высшая на Ширмахере, но скрыта окружающими холмами и куполом. Гора Приметная куда более впечатляет. Она, как буддистская ступа, доминирует над местностью. У подножия Ребристой лежит небольшое красное озерцо. Его окраска меня озадачила. Потом надо будет выяснить, почему вода такого цвета. Оставив в туре записку, спустился на ледник и пошёл к скале Палец. Это очень заметный нунатак (Нуната́к (гренл. nunataaq) — полностью окружённый льдом скалистый пик, горный гребень или холм, выступающий над поверхностью ледникового покрова или горного ледника. Нунатаки типичны для периферийных районов Гренландии и Антарктиды. Служат убежищем для растительности в ледниковых областях. — Ред.). Когда его видят, то всегда стараются сфотографировать. Обходя голые наледи, достиг его подножия. В огромных выдувах скопилась талая вода. Стены где совсем отвесны, где, на первый взгляд, доступны. Ну, я и полез по северо-западному жёлобу.
Среди розового мрамора крупные неправильной формы кристаллы хрусталя. Чем выше дорога, тем труднее. Появляются, нависая прямо над головой, огромные глыбы. Кажется, что они вот-вот сорвутся и сотрут меня в порошок. Лезу, чертыхаюсь, понимаю, что пути назад нет. Подниматься всегда легче.
С вершины нунатака открывается вид на озёра талой воды на шельфовом леднике. Яркими голубыми кляксами они лежат на его белой поверхности. На юге краснеет гора Аэродромная. Ширмахер издали совсем теряется среди льдов. В 1995 году немцы поставили здесь бронзовую марку. Огромной силы ветер сломал даже бамбуковый шест. В туре нахожу банку с несколькими листами на немецком языке. Оставляю свою надпись и укладываю всё обратно. Теперь можно искать путь вниз.
Чуть ниже вершины, к счастью, обнаруживаю примыкающий ледник. Но как с него спуститься? С восточной стороны, преодолев зону трещин, или с западной? Периодически врубаясь, на корточках соскальзываю вниз примерно на сотню метров. Расслабляюсь и почти у самого низа падаю на голый лёд. Большой палец руки прибит ледорубом. Боль сильная, но злобы, крика, раздражения, как обычно бывает, нет. Я не мог так легко отделаться на этом спуске. Тут вспоминаю название горы, и меня разбирает долгий и громкий смех. Гора Палец оставила о себе память месяцев на восемь, пока не отрастёт ноготь на моём пальце. Вот это символично!
Прежнюю дорогу оставили и пошли прямо через ледник к Аэродромной. Я надел «кошки», а попутчику отдал палку. Взошли на первый холм массива, который издали выглядел полностью красным. Пока я взбирался по леднику, Он нашёл небывалые россыпи гранатов.
Гора вообще оказалась самой интересной по содержанию и разнообразию цветов минералов. Огромные белоснежные россыпи кварца, красные граниты, и жёлтые, изъеденные «оспой» песчаники. Там, где выходили на поверхность породы тёмных цветов, больше всего встречалось в осыпях гранатов. Взошли на вершину, где установлен пункт триангуляции и индийская автоматическая метеостанция. У них там, в ящике, даже радиостанция на постоянном включённом режиме, и слышны переговоры.
Даже здесь, на высоте пятьсот метров, не было ветра. Огромное удовольствие отдыхать, греясь на солнце, и созерцать раскинувшийся у твоих ног Ширмахер. Все его горы и озёра где-то далеко внизу. На обед у нас было прихвачено из дома мясо, копчёная колбаса, мясной орех, солёные огурцы, сыр, хлеб с маслом, индийская халва, и конечно, традиционный чай. В общем, можно представить, как мы хорошо провели время.
К югу прекрасно виднелся массив Вольтат. Его остроконечные вершины, присыпанные снегом, достигали двух тысяч метров. А лёд вокруг так и сверкает на солнце. Но надо идти. Я нашёл ещё один пупырь с россыпью гранатов, и тут мы их вдоволь набрали. Солнце так красиво освещало причудливые красные скалы, как будто в каньоне реки Колорадо. Но это не Колорадо, и вниз мы шли опять по скользкому льду. Следующая остановка на старом таборе за горой Ребристой у озера Подпрудного. Традиционный чай с халвой совсем разморил напарника, и он задремал.
Домой не хотелось, но день-то теперь стал короче. Прошлись вдоль озера, полюбовались на обвалы ледника и потопали теперь уже к дому. Дорога нелёгкая. Либо сильные заструги, либо гладкий лёд или битый камень. У нас, кроме этого, ещё полрюкзака разных камней. Как в старом вестерне «Золото Маккены», когда оставшиеся в живых от передряг герои отъезжают, а в сумках под седлом блестит золото. Золота, конечно, не было, а бусин граната, правда, аморфного, набрали. Ну, и ещё кое-чего, о чём эта история умалчивает. Зато весь день восторгались впечатлениями, погодой и находками.
— Ну, так что, покурим-ка! — вопрошает Он.
— Покурим-ка, — соглашаюсь Я, присаживаясь перед последним переходом.
В дальнейшем, пути наши с другом, к сожалению, разошлись. Только коллекция камней, фото и дневники напоминают мне о тех днях.
А как же случайно обнаруженный снимок НЛО, скажете вы? Когда приехал, то узнал, что человек скоропостижно скончался. Материалы пропали! А ещё был один странный комментарий на гибель профессора: «Не надо было так далеко в это вникать». Вот так!
Юрий Матвеев
