— Ну, что ты смотришь на меня? Пускай этих!
— Товарищ капитан первого ранга, так ведь это узбеки!
— В первую очередь, лейтенант, это наши матросы!
Помощник командира учебного отряда по спортивной работе атлетичного сложения старший лейтенант с тоской повернулся к жидкой шеренге из восьми лыжников, стоявших поодаль справа от него. Он пытался скрыть их от проверяющего руководства Северодвинской базы своими широкими плечами постоянно указывая рукой на пыхтящий поезд личного состава части, который бодро несся на обратном круге со стороны Северной Двины — не вышло. Заметил.
Он скомандовал бойцам надеть лыжи. Лыжи. Узбекам. Те переглядывались, в панической тоске стараясь отыскать прообраз матроса правильно или вообще хоть как-нибудь надевающего лыжи. Засуетились — среди себя и неведения. Одни!
Со стороны моря, а далее из-под моста через речку Кузнечиху, крепко давил морозом северо-восток. Почти тридцать по Цельсию. Зима. Туман изморозью вышибало из-подо льда. Объявленная по суровой погоде «форма 6», сделала бойцов похожими на отступающую наполеоновскую армию. Всё, что можно было надеть — надето, завязать — завязано, а опустить — опущено. Лыжи и узбеки напряженно тщились вспомнить — когда же все они могли видеть друг друга. Инвентарь в руках детей Кызылкума походил на награбленное, и уж точно не на свое.
Капраз глубже натянул папаху — так, что из-под нее торчал только красный то ли от холода, то ли с пятницы нос. Перебирая ногами, он в танце торопил лейтенанта со стартом.
— Давай, пускай уже!
Лейтенант пустил. Узбеки побежали от него. По лыжне, сначала уходящей против ветра и течения замерзшей Кузнечихи, а потом, обратно — в Двину. Куда-то так далеко для них, что домой, наверное, ближе. Им казалось, что они побежали.
Юфтевые сапоги — это тебе не кирза! Это кожа животных! Ах, как они блестят, если их наморозить в гуталине сначала немножко за дверью, а потом в тепле полирнуть щеткой! Как блестят! Но едут на лыжах тяжело. Они вообще неподъемные, особенно в первые полгода службы. И лыжи! Эти две доски с невнятно загнутыми носами. Никогда не видевшие смазки. Не видевшие ничего, кроме своих замурзанных ремешков-креплений, матросов верхом и льда Двины под собой. Дрова! Лыжные палки — колы с болтающимися на кожанках бамбуковыми кольцами диаметром в полведра!
Побежали! Им так виделось. Валяясь в жестком, прибитом ветрами снегу, наезжая друг на друга, разбрасывая по сторонам лыжи и палки — они торопились не удаляясь. Возня вдоль искореженной борьбой лыжни медленно катилась под мост на северо-восток. Капраз начал уставать и хотеть есть. Стужа, опять же, полезла в пижонские лаковые ботинки выходного дня. На его счастье финишировали самые быстрые из курсантов. Пять километров, хотя, кто их тут на реке мерял. Покрытые инеем шапки, плечи, прихваченные ветром носы с замерзшими зелеными сосульками мальчишеских соплей…
— Красавцы — бойцы! Вот! Как фамилия? Старший матрос Пузырев? Вот! Старший матрос — ты боец! Старший лейтенант — поощрите… как тебя? … ах да, Пузырева!.. Чем-нибудь. Подгоняй машину! Иванов!!! Подгоняй машину, сынок скорее, — замахал рукой к берегу, где мощно парила выхлопной трубой черная «Волга» — такая теплая и уютная.
— А этих, Андрей Федорович? — указал лейтенант на перекатывающийся все еще невдалеке черный клубок шинелей.
— Дойдут — доложишь! Поехали, я обедать с тобой буду. Пузырев, ты назначаешься старшим! Закончат гонку — строем в часть, доложить по команде!
Дверь «волги» быстро, но с достоинством захлопнулась, сберегая тепло и хозяина в нем. Лейтенанта тоже впустили. Помощники командиров взводов повели в часть матросов — в четыре колонны и с лыжами через плечо. Изрядно поощренный Пузырев, дождавшись, когда снежные вихри от уносящейся по Никольскому проспекту машины улеглись, побежал наперерез снимать узбеков с круга. Спасать, то есть.
Якоря ворот «учебки» распахнулись перед «волгой» без скрипа в петлях и проверки документов. Номера машин с Базы знал каждый. Этот — 0006. Водитель через плац вдоль казармы со всего ходу привычно зарулил к камбузу. Курящий тут же дежурный офицер в полуприседе встретил папаху на улице, не ожидая так рано, проводил в кают-компанию, откуда врассыпную поскакали ложкомои и вестовой.
— Еле успели к вашему приезду, Андрей Федорович! — потная бутылка «Столичной» выкатилась наградными медалями на средину стола. Не раздеваясь, капраз ввалил сходу «стограм», прихватив замерзшими пальцами капусты с тмином. В дверях опытно торчал нос вестового, ожидая команды подавать.
— Ну, что ты смотришь на меня, сынок? Несите уже!
— Товарищ капитан первого ранга — у нас плов сегодня, наш — узбекский!
Сквозняком из-за угла под дверь кают-компании потянуло упревшей бараниной, зирой, нутом, чесночком, и чем-то еще знакомым, но теперь далеко забытым. Далеко не отставая от аромата, появился узбек — неожиданно высокий и опрятный, весь в ослепительно белом, с сообразным случаю положением спины и такой же улыбкой. Внес открытое блюдо, источающее невероятную любовь и уважение к гостю. Опытная рука теперь уже снятой папахи не глядя нашла всё, что надо на столе. «Стограм»!
— В первую очередь, лейтенант, все они — наши с тобой матросы!
Об авторе: Игорь Пузырев родился в 1965 году в Ленинградской области. После срочной службы на Северном флоте окончил исторический факультет Педагогического института им. А.И. Герцена. Руководит коммерческой компанией. Путешественник. Пишет короткую прозу, направление — север. Публиковался в альманахах, в журналах «Октябрь», «Аврора», «Знамя»
