Игорь Мельников: То, что ты сегодня знаешь, не угадаешь молодым

Интервью почетного полярника СССР Игоря Алексеевича Мельникова ресурсу  «Твоя социалка знает». Сердечно благодарим Наталью Двинянинову за помощь в подготовке публикации.

И. А. Мельников — известнейший исследователь Арктики и Антарктики, Почетный полярник СССР, доктор биологических наук, награжден орденом Трудового Красного Знамени за проведение уникальных исследований морских льдов. И. А. Мельников — один из старейших сотрудников Института океанологии им. П. П. Ширшова РАН, проработавший в Институте более 40 лет, автор монографии «Экосистема арктического морского льда» (1988), переведенной и изданной за рубежом («The Arctic Sea Ice Ecosystem», 1997), а также огромного количества научных статей и других публикаций.

 

1. Расскажите, почему вы связали свою жизнь с изучением океанов? Легко ли вам дался выбор профессии? 

Мой старый приятель — стихоплет и однокорытник (определение Плюшкина, «Мертвые души», Н. В. Гоголь) — в одной из своих песен высказал простую, но очень мудрую мысль: «То, что ты сегодня знаешь, не угадаешь молодым». В контексте вопросов я интерпретирую эту мысль так: «Мечтаешь стать космонавтом, а по жизни стал кузнецом». Прожив уже более восьми десятков лет, могу с полной ответственностью подтвердить, что это так. Но все-таки можно хоть что-то угадать, есть всё же какие-то сигналы, которые подсказывают, каким путем идти к выбору профессии?

Несомненно, есть! Путь простой: живи, учись, трудись, мечтай, размышляй, и только тогда потом профессия найдет тебя сама, заставит влюбиться в ее сущность, красоту и, взяв за горло, никогда не отпустит на другие берега. На моем примере это выглядит так.

Школа. Послевоенная семилетняя полуразрушенная школа в деревне Росва в месте впадения реки Угра в Оку под Калугой. Мы — безотцовщина, рвань голодная, настырные, шухорные — шальная семья подранков, и наши учителя, пережившие ужасы войны и сохранившие доброту, ответственность к профессии и строгость воспитания. Им было несладко с этой братией, да и нам доставалось от них не раз линейкой по башке. Учились без усердия, кто, как мог. Не скрою, учился хорошо, и хотелось учиться дальше. Чтобы продолжить учебу после семилетней школы, нужно было ходить в десятилетнюю школу в село Воротынск, что в 10 км от Росвы, ежедневно, туда-обратно, как придется: ногами, подвернувшимся трактором или машиной, на лыжах, на велосипеде или чем Бог пошлет по пути. Ваш вопрос: «Легко ли вам дался выбор профессии?» — ответ: «Нелегко». Но это школьное время было связано не с выбором профессии океанолога , а с накоплением знаний, которые в конце концов привели меня к результату: «Дети бывших старшин, да майоров до ледовых широт поднялись» (В. Высоцкий, «Баллада о детстве»).

 

 

И, наконец: «Почему вы связали свою жизнь с изучением океанов?». Ответ: «А куда мне было деваться?». Ведь вырос у воды — река Угра, где выучился, плавать, нырять, ловить, любоваться красотой реки, ее весенними разливами, ледоходами, течениями, где нужно было быть смелым, отчаянным, терпеливым. Именно вода Угры направила меня на путь к будущим морям и океанам, о которых даже не догадывался. И, конечно, историческое для нашего Отечество место — военное стояние на Угре между войсками хана Большой Орды Ахмата и войсками великого князя московского Ивана III — место, расположенное в 5-6 км от моего дома в Росве, где судьба дала мне путевку в жизнь. Разве у меня мог быть иной путь к будущей профессии?

 

 

Институт. После окончания школы с третьего раза удалось поступить в Московский нефтяной институт (ныне МИНХ и ГП), куда приехал за знаниями, взяв с собой баян и фиолетовый костюм, которыми ранее очаровывал деревенских барышень («Первый парень на деревне, а в деревне один дом», из народной песни) и думал, что и московские барышни также не устоят. Следует признаться, что фиаско было полное. Потеряв все надежды на внимание московских барышень, решил переключиться на приобретение знаний об органической химии и на занятия в спортивной группе аквалангистов института. Так медленно, незаметно для самого себя началось сближение науки и акваланга, приведшее, в конце концов, к профессии океанолога. Спортивное увлечение аквалангом, включавшее плавание и ныряние, подводное ориентирование, переросло в увлечение подводной археологией. Ежегодно в Крыму, в акваториях Нового Света, Судака, Меганома, Карадага и Феодосии наша группа помогала археологам в поисках под водой затонувших древнегреческих артефактов. Мне импонировало сочетание акваланга на пользу науке и романтизма. Это сочетание было особенно важным фактором в дальнейшем, поскольку в те годы Жак-Ив Кусто «совсем сошел с ума» и завалил мир своими фильмами о «Мире без солнца». Это было время для романтиков. Мне очень повезло, что относился к этой страстной группе людей. Дальше эта страсть потащила меня стремительно в сторону будущей профессии, которая выбрала меня за любовь и преданность к воде.

 

Но были обстоятельства. По окончании МИНХ и ГП, в котором я получил диплом инженера по синтезу органических соединений, встал вопрос: что и как далее? С одной стороны, диплом по синтезу ферроценовых соединений и аквалангист — чемпион Москвы и Московской области по подводному ориентированию в групповом составе заслуженных мастеров спорта в этой дисциплине, а с другой — распределение на нефтяной завод в подмосковской Капотне для работы оператором нефтяной переработки. Выбор профессии был не в мою пользу, поскольку нефть хоть и органическая жидкость, но не органическая романтическая вода. Душа рвалась вглубь, а реальность держала за горло: три года по распределению на заводе… Да простят меня за то, что пришлось применить хитрожопость, чтобы не дать погубить в себе эту страсть и романтизм и выйти на дорогу к будущей профессии, которую я уже чувствовал «через магический кристалл» («Евгений Онегин», А. С. Пушкин). Случай представился сам собой.

Большой коллектив под «крышей» ДОСААФ, составленный из профессиональных водолазов и аквалангистов-любителей, при содействии Института океанологии АН СССР начал проектировать и строить подводный дом «Черномор», который планировали использовать для проведения научных исследований в Геленджикской бухте. Мне была доверена большая серьезная тема по химической регенерации воздуха в подводном доме во время пребывания «Черномора» на дне. Эта возможность работы в этом проекте и затем четырехдневное пребывание на глубине 25 м привели меня на порог Института океанологии, где я нагло заявил, что хочу работать в вашем институте, как Жак-Ив Кусто, на что мне ответствовали: «А может быть, вы начнете работу лаборанта в Лаборатории донных беспозвоночных?» Какая наглость со стороны администрации понизить мой романтический водолазный статус до уровня лаборанта!

Это произошло в январе 1968 года. Но какие бывают иногда удивительные истории! Спустя 26 лет в Париже в штаб-квартире ЮНЕСКО мне была вручена премия Гран-при Всемирной подводной организации (CMAS), которую в свое время создал Жак-Ив Кусто. Премия была вручена за проведение многолетних уникальных научных исследований с использованием акваланга под морскими льдами в Арктике и Антарктике. В его парижском офисе мне посчастливилось обнять этого великого человека, благодаря которому во многом определился выбор моей профессии океанолога.

2. Как вы попали на свою первую полярную экспедицию? И почему их стало потом так много в вашей жизни?

В моей полярной биографии определяющую роль сыграли четыре человека: Никита Сергеевич Хрущев, Миша Циммерман, полковник КГБ Дубов (имя не запомнил) и Иван Дмитриевич Папанин. На первый взгляд, все эти имена никак не связаны друг с другом, и, тем не менее, эта цепочка имен выглядит так: Никита Сергеевич написал свои «Воспоминания», которые издали «за бугром», и книжка стала антипартийной, иначе говоря, «невъездной» на Родину; Миша, одесский эмигрант, подарил «Воспоминания Хрущева » мне и еще трем научным сотрудникам, когда наша экспедиция на научно-исследовательском судне «Витязь» заходила в Гонолулу (Гавайи) в 1972 году; полковник КГБ закрыл мне визу, поскольку в нашей группе оказался стукачок; а Иван Дмитриевич дал мне путевку в Арктику, куда виза не требовалась. Так неожиданно «белое безмолвие» стало для меня родным домом, и я благодарен судьбе за такой поворот в моей жизни, поскольку действительно был покорен и очарован не только природой Арктики, но и людьми, и наукой, которая сделала меня тем, кто я есть.

 

1 мая 1975 — дата, с которой началась моя полярная биография. В этот «теплый» по арктическим меркам майский день я первый раз прилетел в центральный Арктический бассейн на дрейфующую станцию «Северный полюс-22».

Это уникальное место на планете! Ничего, кроме льда вокруг: сверху холодное небо, внизу подо льдом холодная вода! И тем не менее, жизнь вокруг: на льду — люди, внутри льда и подо льдом уникальное разнообразие растительных и животных сообществ.  Не сразу было понять и принять окружающий необыкновенный мир. Люди, коллектив, где нет предательства, главное – умение уживаться друг с другом. Никто туда не подбирает специально людей, как космонавтов. Они же должны адаптироваться друг с другом, где всё напряжено, трудно, ответственно. Здесь нет случайных людей, поскольку они добрались в эти далекие, суровые места для проведения научных и технических работ, зная, что они добровольно выбрали этот трудный труд.

Почему я выбрал этот путь и остался верен до настоящего времени этому выбранному пути? — ответ для меня очень прост: жизнь во льду и его окружении был на тот момент мало изучен, это было в полном смысле белое пятно в науке о Земле. Морской лед не рассматривался, как экологическая система, в которой водоросли и беспозвоночные животные взаимосвязаны в трофической сети, именно, ледовые сообщества определяют всю биологическую продуктивность морской Арктики. Мне удалось описать эту систему в период доминирования многолетних льдов и, продолжая исследование этой сложной планетарной системы в дальнейших экспедициях, удалось заметить изменчивость в составе и структуре биологических сообществ вследствие климатических изменений.

3. Почему изучение полюсов важно для мира?

Полярные области часто называют «ключевыми», подразумевая их влияние на климат планеты. В настоящее время установлено, что в северном и в южном полушариях наблюдается четкий температурный тренд в сторону потепления. Особенно отчетливо потепление проявляет себя в последние два десятилетия, причем в Арктике оно более заметно, чем в других климатических зонах планеты. Как следствие потепления атмосферы в Северном Ледовитом океане наблюдается: 1) заметное уменьшение площади ледового покрова приблизительно на 3% в каждом  десятилетии, начиная с регулярных спутниковых наблюдений в 70-х годах; 2) уменьшение среднеравновесной толщины морского льда; 3) повышение температуры и опреснение поверхностных арктических вод, связанное с усилением таяния морских льдов. Аналогичные изменения наблюдаются и в Южном океане, где выявлены изменения как в таянии морского льда, так и в интенсивном разрушении покровных ледников.

Прогнозы основаны, главным образом, на модельных расчетах и в некоторых случаях они противоречат друг другу. Все зависит от того, кто и как вкладывают в модели первоначальные параметры, т. е. от чего и с какой идеологией подходить к моделированию. Кроме того, имеется так называемый принцип неопределенности, который не позволяет дать более-менее допустимую оценку будущего изменения в полярных областях. Несомненно, то, что рост температуры в обоих полушариях будет продолжаться еще несколько десятилетий (большинство оценок называют время вплоть до 2060), а это значит, что будет расти концентрация парниковых газов (СО2, метана и двуокиси азота).

4. Чем отличаются экспедиции в Арктику и Антарктиду? 

Прежде всего следует правильно понимать и различать понятия «Арктика» и «Антарктида». Правильно — Арктика и Антарктика, полярные области, лежащие за полярным кругом (66°33). Понятие Арктика включает Северный Ледовитый океан, окруженный континентами Евразии и Северной Америки, а Антарктика включает континент Антарктиду, окруженный Южным океаном и ограниченный с севера «жидкой границей», так называемым антарктическим циркумполярным течением. Это области, где сосредоточена основная ледовая масса планеты, как покровных ледников (ледовые щиты Гренландии и Антарктиды), так и морских льдов Северного и Южного океанов.

Различие между экспедициями определяется исследовательскими программами, которые направлены на изучение различных научных проблем. За более чем вековой период, полярные области достаточно хорошо изучены, однако имеется большой дисбаланс в знаниях между океаническими и континентальными зонами Арктики и Антарктики. Особенно заметен недостаток знаний для понимания динамики, мощности и направленности изменений, связь с климатом, окружающей средой, биоразнообразием и пр. Логистические подходы могут кардинально различаться в зависимости от того, что, где и как предстоит проводить исследования. Так, для изучения подледного озера «Восток» необходимо доставить и людей, и технику, топливо и все необходимое научное снаряжение, используя санно-тракторный переход от берега в центр Антарктиды. Для проведения морских экспедиционных работ, как в Северном, так и Южном океанах используются ледоколы и авиация. Организация таких работ мало чем различается.

В Арктике и Антарктике используются как традиционные методы наблюдений, так и дистанционные. Одно не исключает другого. Нет плохих или старых. Общее для всех – их недостаточность. Дистанционные хороши, например, для спутникового мониторинга площади морских льдов, но они недостаточны для оценки их толщины или физико-химического и биологического состава. Для этого необходимы полевые работы, что подразумевает использование человека на полярных станциях. Особенно имеется необходимость в выполнении полевых биологических работ, которые до сих пор могут выполнять только человеческие руки.

5. Поехать в полярные районы нашей планеты имеет шанс любой человек, который обладает одной из нужных для экспедиций профессий? Как происходит отбор? 

Вопрос: «Поехать в полярные районы…» напомнил мне шутку со школы: «Говорит старуха деду, я в Америку поеду. Куда, ты старая карга, туда не ходят поезда». Сеть на туристический лайнер или долететь на самолете до Северного или Южного полюса в настоящее время очень просто, если у вас есть кошелек, способный оплатить путешествие. Другое дело человек с профессией, который может быть полезным в полярных экспедициях.

Профессионалы всегда и всюду востребованы. Я ученый, и меня никто никогда не отбирал или тестировал. Меня выбрала профессия, о чем я говорил в первом вашем вопросе. Все зависит от вас самих

6. Сейчас много говорят о таянии льдов и ухудшении экологии. С какими изменениями на планете вы столкнулись за время своих исследований?

Об изменениях в Арктике в связи с потеплением, действительно, публично и в научных кругах говорят открыто на основаниях исторических и современных наблюдений. Морские льды, как термодинамическая прослойка между атмосферой и водами океана, реагирует изменением своей толщины: холоднее — лед становится толще, теплее — тоньше. В последние десятилетия отмечено заметное таяние морского льда, установлена смена доминирования многолетних льдов сезонными. Как следствие этого процесса, в экосистеме льда произошли значительные изменения видового состава биологических сообществ. Нельзя говорить об ухудшении экологии в Северном Ледовитом океане (СЛО). Идет перестроение в функционировании экосистемы пелагиали СЛО, но речь не идет не об ухудшении «здоровья» физической среды океана. Нужен последовательный многолетний мониторинг, что понять направленность этого процесса для составления прогнозов о состоянии экосистемы океана.

Что касается моих личных впечатлений об изменениях на планете, то я бы выбрал из всех существующих только два. С первым я столкнулся в Антарктике, будучи в советско-американской дрейфующей экспедиции в море Уэдделла. Мы вышли из СССР в ноябре 1991 г., а вернулись в августе 1992 г. в Санкт-Петербург, в СНГ. За несколько месяцев произошли катастрофические изменения на планете, эхо которых нам приходится слышать до настоящего времени.

Второе связано с моей нематодой Theristus melnikovi, которую я открыл в арктических льдах в 1997 г., и названную в мою честь. Эта нематода обитала в больших количествах в многолетних льдах того времени, а ныне больше не встречается в ледовой матрице сезонных льдов. Это удар под дых, ниже пояса, но, как говорят ныне, времена такие. Посмотрим, может все вернется!