Игорь Мельников с внучкой Ольгой Баклановой
Предисловие
написано в Москве в апреле 2022 года
6 апреля 1986 года в Институте океанологии АН СССР на Ученом совете состоялась предзащита моей диссертации «Экосистема арктического морского льда» на соискании ученой степени доктора биологических наук. Умные люди сказали, что исследование это уникальное, не имеющее аналогов в мировой гидробиологической науке, высокопрофессиональное произведение и может быть представлено к защите в самое ближайшее время. Я стал интенсивно готовиться к защите, но, как иногда случается, в жизнь неожиданно врываются нечаянные радости: Польская Академия наук приглашает меня провести в Антарктике на станции им. Г. Арцтовского исследования, подобные проведенным мною в Арктике. К черту защиту докторской! В Антарктику, к пингвинам, китам, ледникам, под небо созвездия Южного креста и прочим очарованиям Южного полушария!
Однако, была проблема: я был «невыездной». Но времена середины 80-х теплели, и меня выпустили. Преодолев трудности того времени, в декабре1986 г. я очутился в составе XI Польской антарктической экспедиции, где в течение года мне предстояло провести изучение ледовых сообществ, включая подледные водолазные работы, с гражданами Польши — страны на то время еще Варшавского договора.
Участники XI Польской антарктической экспедиции, 1987-1988
Итак, я в Антарктике. Мне 47 лет, я отец семейства, русский, выросший и воспитанный в местности, где вожжи были лучшим наставником, трудолюб, жизнелюб, ученый с большим полярным опытом. В таком возрасте, с соответствующим образованием и воспитанием я не предполагал существование проблемы «поляк — русский». Ранее мне не приходилось сталкиваться ни в профессиональной, ни в социальной жизни с поляками, и я был поражен тем, что в Антарктике (!) мне будут плевать в лицо за то, что я русский.
Мне неприятно это вспоминать и поднимать записи тех времен. До настоящего времени я полагал: Бог им судья, дело прошлое, лучше забыть, не держать обиду и зло на заблудших. И всё же ныне времена такие, когда нельзя молчать, когда надо говорить о «наших» славянах. О том, кто они такие, неоднократно высказывались наши великие мыслители. Они писали о странах и народах, но я воочию столкнулся с конкретными людьми.
Один пример того времени. Некто спросил меня, почему я не учу польский. Я ответил: «К чему? Ведь вы почти все говорите по-русски».
В свою очередь, я не удержался и спросил собеседника: «А зачем вы учите русский язык?» Ответ собеседника поразил меня: «Мы в Польше учим русский, чтобы знать язык своего врага».
Во как, ну прямо Половцев из «Поднятой целины» Шолохова, точь-в-точь. Браво! Признаюсь, этот разговор стимулировал меня обратиться к русскому языку в лице «Онегина» А. С. Пушкина. Как я благодарен этому «некто» за то, что он подвиг меня вдали от Родины на общение с нашим Великим, Могучим, Правдивым и Свободным! Спасибо, «друг»!
Читая записи того времени сейчас, спустя три с половиной десятилетия, я убедился в том, как был прав Фритьоф Нансен, который считал терпение самой важной и самой необходимой чертой характера полярника — чтобы сохранять спокойствие в сложной социальной среде.
За моей спиной был многолетний опыт пребывания в коллективах на дрейфующих станциях «Северный полюс». Но этот опыт приобретался среди своих. Всякое бывало, как бывает среди русских, когда все проблемы решаются за рюмкой чая. Но здесь было совсем другое. Здесь исторический антагонизм, неприязнь и ненависть ко всему русскому. Как был прав А. В. Суворов, говоривший: «Ненависть мертвит разум».
Польский разум от ненависти неизлечим. Я это утверждаю с полной ответственностью после шестнадцати месяцев общения с ними. Говоря эти откровенные, жуткие слова, я спрашиваю себя: действительно ли все до единого поляки обременены всеобщей ненавистью? Конечно, нет. В составе экспедиции были механики, ставшие мне поддержкой, спасательным кругом. Эти простые ребята помогли мне жить и выполнять научную программу. И, несомненно, помощь шла и от самой Антарктики. Эта очаровательная барышня умела открывать и показывать свои разнообразные восхитительные и коварные прелести. И, конечно, общение с коллегами полярных станций, которых тьма на острове Кинг-Джордж.
Завершая вступительную часть к дневниковым записям, хочу высказать свое отношение к самой идее вести дневник. Прежде всего, это возможность говорить самому с собой и записывать интересные моменты увиденного и прочувственного. Говорить и записывать правду, и только правду. Мне импонирует замечательное посвящение Николая Николаевича Зубова в монографии «Льды Арктики» русским морякам, «…которые писали то, что видели, и никогда не писали то, чего не видели». Доверие бумаге мыслей и описание событий — большая ответственность: написанное пиром, не вырубишь топором. Когда я решил высветить события тех лет, предварительно несколько раз прочитал написанное: не отрекаюсь ни на йоту от написанного, ничего не поменял и не исправил. Все, как есть, включая орфографию. Исправления, касавшиеся лишь трудно опознаваемых мест, возникали у моей невестки с погонялой «Пепси-кола», которая переводила бумажную рукопись в электронный вариант. Кстати, когда происходили события, о которых идет здесь речь, ей было 15 лет, и она тогда не догадывалась, что через некоторое время она встретит моего сына, своего будущего мужа, из-под которого она понесет двух мальчиков и двух девочек. Спасибо ей и за работу, и за внуков.
Перед тем, как перейти к дневниковым записям, считаю полезным дать краткие сведения об острове Кинг-Джордж, что в группе Южно-Шетландских островов близ Антарктического полуострова. Вообще, остров Кинг-Джордж считается подобием Мекки, куда на небольшое пространство съехались, уместились, ужились и плодотворно сотрудничают страны-участницы Договора об Антарктике: Arctowski (Польша), Ferraz (Бразилия), Jubany (Аргентина), Bellingshausen (Россия, тогда СССР), Frei (Чили), Artigas (Уругвай), Great Wall (Китай). Здесь проводятся научные исследования, здесь происходит уникальное коловращение наций, здесь проявляются лучшие черты взаимопонимания и взаимоподдержки не на словах, а на деле.
Польская континентальная станция была открыта 26 февраля 1976 г., кстати, Советской антарктической экспедицией, сыгравшей ключевую роль в ее организации и становлении. Станция находится под управлением Польской Академии наук и названа в честь Генриха Арцтовского (1871–1959), метеоролога, участника антарктической экспедиции «Бельгика» в 1897–1899 гг. Станция расположена в горловине залива Адмиралити, окаймленная ледниками, где на открытых ото льда береговых площадках находят обитание тюлени, пингвины, птицы, включая знаменитую крачку Sterna paradisaea, прилетающую в эти края из Аляски, чтобы произвести здесь потомство, вырастить, поставить на крыло и вернуть их обратно на родину.
В текст дневника вставлены фотографии с подписями, которые я сделал с целью повышения восприятия тех дел, времен и народов и вообще дабы увеселить изложение.
Положение о. Кинг-Джордж в группе Южно-Шетландских островов близ Антарктического полуострова и расположение континентальных станций на острове
Летнее и зимнее состояние антарктической станции им. Г. Арцтовского
Дневник
4 января 1986 г.
Переход через остров от ст. Г. Арцтовского до мыса Демай (Ponte Demay). Расстояние около 15 км. Путь идет через ледники, много спусков, подъемов, трещин, ручьев и горных потоков. Цель экспедиции: проложить маршрут для будущих проходов, связанных со сбором биологического материала на континенте, наземной фауны и флоры. Поскольку полярные сутки в Антарктике летом не имеют привычной для людей умеренных широт ночей, то выход в поход строго не лимитировался временем, в отличие, например, от выхода на Кавказе, когда инструктор поднимает своих подопечных ни свет ни заря. Наша группа: паразитолог (гельминтолог) Кшиштов (фамилию не запомнил) – альпинист международного класса, покоритель вершин в Гималаях, Памире и на Кавказе, входивший в состав сборной Польши по альпинизму; Р. Вишневский – начальник станции, Агата Олеч — лихнолог, и я.
Наблюдение за природой, погода, дорога, впечатления от животных на мысу. О трещинах, об опасностях восхождения, об изменчивости погоды и т. д. Нужно написать статью в журнал «Природа» о континентальной природе (наземная флора и фауна) и прибрежной (морской). Сделать иллюстрации (крупным планом): высшие растения (1-2 вида D. antarctica), мхи, лишайники, в цвете – флора снега.
16 января
Узнать и написать о яхтсменах-путешественниках: две замужние пары с детьми, геологи, орнитологи, которые шестой раз возвращаются от берегов Новой Зеландии и Австралии к Антарктике. Дети рождались в Северной Георгии; яхта — это их дом. Что это — протест или какая-то иная форма жизни?
Начал заниматься штангой. Следует держать режим: не пить водку и т. п., меньше есть — только то, что дают к столу на завтрак, обед и ужин, сдерживаться в крепких словах, да и вообще пора браться за ум.
Женщины в жизни полярников и т. п. «Полярники — самые верные мужчины на свете», — однажды пошутил М. М. Сомов. Написать о женах Шарко, Скотта, Шеклтона. Амундсен и женщины, Нансен и Ева (та, которая дала имя «Фрам» кораблю и имела мужество ждать).
17 января
Два месяца спустя получил из дома первое сообщение. Интуиция говорила, что все должно быть хорошо, однако живое слово, как говорится, даже кошке приятно. Рад, очень рад получить сообщение от домашних.
После резкого разговора с начальником, когда в глаза говорил то, что думал, не стесняясь в выражениях, сегодня первый раз по-человечески говорили. Оправдывается мое отношение к людям. Важно говорить в глаза то, что думаешь, а не носить камень за пазухой. Очень надеюсь, что все со временем стабилизируется.
Очень часто вспоминаю Нансена. Как важно, чтобы в экспедициях такого рода, как полярные, были интеллигентные люди, несущие внутреннюю культуру, имеющие терпение прощать недостатки других, терпимые вообще, имеющие уважение к другим, умеющие быть чуткими, умеющие понимать и чувствовать других людей. Где взять таких людей? К сожалению, таких мало…
18 января
Смотрел оборудование немцев, изучающих Lichens. Какое совершенство техники и какая простота! Измеряется поглощение CO2, Н2O, ФАР в автоматическом непрерывном режиме с обработкой результатов на ЭВМ. Кроме того, автономная аппаратура, записывающая в память на компьютере температуру среды, температуры в лишайниках, ФАР и пр. Фантастика! К сожалению, как далеки наши возможности….
Посещение (первое) научно-туристического «Discovery explorer». Встретил очень симпатичного ученого James J. McCarthy, работающего в Harvard University, Alexander Agassiz Professor of Biological Oceanography Director of Museum of Comparative Zoology Harvard University, 26 Oxford St., Cambridge, MA 02138 USA
Приятные разговоры, обмен впечатлениями. Мартини, прекрасный шестиблюдный lunch, прекрасный теплый вечер. Профессор обещал прислать «Antarctica» в Москву. Обязательно написать ему в его Cambridge.
Работа по-прежнему в нулевом состоянии.
19 января
Поразительно сильно меняется погода: вчера был прекрасный теплый по-летнему день, а сегодня с утра подул тихий ветер, который к вечеру перешел в штормовой. В бухте полно льда. Волна крошит его о берег, издавая сильные, скрипящие, как железо по стеклу, звуки. В это время не хочется выходить на улицу.
Снова был туристический (аргентинский) пароход. Много глазеющих зевак с полными карманами денег. К сожалению, такие посещения доставляют много хлопот. Много неинтересных людей, для которых престижно побывать в Антарктиде, набрать сувениров, поулыбаться картинно и бездушно и смыться восвояси.
Улетел (ушел) Александр, молодой аргентинский ихтиолог, зимовавший на аргентинской станции Jubany на King-George в 1986-87 гг. Оставил пустое впечатление. Хорошо говорящий на разных языках, но абсолютно бессмысленный и себе на уме молодой человек. Может быть, из-за его возраста, но все-таки кажется, что при их возможностях видеть, изучать и работать, можно набраться ума и быть действительно интересным. Я не услышал от него за все десять дней ни одного интересного рассказа, что запало бы в душу и что позволило бы представить его как персонажа. Дай ему Бог счастья.
Интересно, что одна пожилая дама-американка финского происхождения с возмущением спросила меня, русского: «Когда же вы, наконец, прекратите добывать китов?» Да, действительно, стыдно, что в моей стране есть люди, которые до сих пор не понимают абсурдность этого промысла и его вред для экологии моря. К сожалению, таких примеров можно привести очень много для любой страны. Люди очень медленно учатся и усваивают то, что давно понятно ученым.
20 января
Прекрасный песенный вечер в компании Вейна и Сюзи, американских орнитологов, изучающих здесь пингвинов, и Пьера – бельгийского биолога, ассистента профессора Клода де Broyer. Пел я главным образом песни Б. Окуджавы с удовольствием и подъемом на прекрасном испанском инструменте Пьера, который чудом привез сюда эту удивительную гитару. Пел, почти ничего не переводя. Это трудно, с одной стороны, потому что, не зная и не понимая слов, мне так кажется, слушатели теряют смысл песни. Но с другой стороны, музыка берет свое. Кстати, сегодня получалось и исполнение, и игра на гитаре. Глаза Вейна были влажные, что значит — добралось куда следует.
Начал изучать personal computer. Хотелось бы освоить эту темную для меня деревню, но далее статистик вряд ли доберусь. Посмотрим.
22 января
Вчера в разговоре с бельгийцем Пьером промелькнула одна любопытная мысль, которая может быть интересна для всех интеллигентных людей. Вот она.
С его точки зрения, которая разделяется его друзьями на Западе, опасен для человечества американский образ жизни. Суть этого образа в том, что он не несет в себе культуры определенной исторической нации, а является синтетической белибердой, начиненной новейшей технологией и безвкусицей. Как продукт конкретного движения и политики этот образ навязывается (вплоть до силы) другим народам, что вместе с экономикой порабощает и поглощает государства. Так и сказал: империализм. Очень было приятно услышать это от человека, который далеко не безупречно относится к нашему государству. Приятно также, что на Западе есть люди, думающие и понимающие всю сложность и опасность этого явления.
24 января – 27 января
Меня давно волнует одна мысль, которую сначала не хотел доверять бумаге, но, как знать, считаю, что ее таки нужно зафиксировать.
Речь будет идти о хозяевах — поляках, с которыми меня столкнула судьба. Я совершенно точно убежден, что поляки больны тремя болезнями одновременно:
На первый взгляд, восхищает их отличное знание истории. История страны — это корни культуры народа, поэтому не знать прошлое — грешно. Поляки знают и любят свою историю, и это восхитительно. Однако, все, что с ней связано, сводится к одному: наши границы были такие — и это было наше; до тех пор, пока вы (!!!) не пришли, это было наше; нашими соседями были румыны или кто-то еще и т. д., и т. п. Быть независимыми, свободными — дело и право каждой нации и каждого государства. Но почему при этом никто из них не подумал о том, что и латыши, и литовцы, и украинцы, и чехи и т. д. также имеют право на независимость и свободу. Этот вопрос ими вообще не обсуждается. Отсюда логический парадокс. Наша свобода — для нас, а латыши, литовцы, украинцы и др. пусть себе свободствуют под нами, им, дескать, у нас плохо, а у поляков будет лучше. Историческая любовь поляков (или любовь к истории своей страны) есть не что иное, как шовинистический взгляд на границы, претензии на территории (мы завоевали, а у нас отняли).
Ненависть к русским, и в особенности к советским русским, у поляков развита чрезмерно. С детства в голову вдалбливают основы поведения: кто есть кто и кто твой враг. Несомненно, что в истории много темных пятен: было по-всякому — и мы их били, и они нас, однако русские не раз выручали Польшу, и они это прекрасно знают, но об этом лучше помолчать и еще лучше — забыть. С годами, с поколениями эта желчь накапливается в народе, и в особенности — в интеллигенции. Пример станции показателен: рабочие ребята (механики, водители и др.) относятся ко мне вполне терпимо, даже сносно, иногда прорывается (без зла), что, мол, не любим ваш режим — и все, без злости к русским, а у интеллигенции, к сожалению, все наоборот. Двое сказали мне в глаза, что ненавидят русских и все, что с ними связано. Я прекрасно понимаю, что они не вся Польша, но такое поразительное чувство — среди людей, которые должны в первую очередь разобраться во всем и объяснить и помочь другим разобраться в наших отношения. Такая куриная слепота и поражает, и оскорбляет одновременно.
Последнее качество интеллигенции — наиболее отвратительное, потому что оно сродни раболепству, холуйству. Их поведение перед, например, американцами, западными немцами, похоже на поведение плюгавых собачек перед вожаком стаи, когда они готовы хоть задницу лизать, чтобы дожрать остатки пищи. Это поведение настолько ничтожно, что даже противно об этом писать, и опять же: это идолопоклонство свойственно больше читающей публике, чем играющей в карты и ругающейся матом, как последний сапожник. Ориентация на Запад, вне всякого сомнения, есть не что иное, как желание отвалиться от нас, при этом не думая, что такое настоящая американская помощь: один только пример Южной Америки достаточно красноречив, чтобы понять качество и количество этой помощи.
Нельзя не отметить одно восхитительное качество, которому следует просто позавидовать: удивительное единство мнений в национальном вопросе. Нация, скрепленная любовью к родине и религией. Последняя, как я заметил, больше имеет просто форму: сходить в костел, помолиться, поговорить о Боге, спеть песни — и всё. В большинстве своем в поляках уживается зло на фоне прекрасных религиозных моралей.
Заканчивая это небольшое высказывание о людях, с которыми мне предстоит прожить год, хочу заметить следующее.
Чтобы жить, а значит — работать и любить, следует хорошенечко представлять и понимать то, что написано в двух книгах двух великих евреев: «Капитале» Карла Маркса и Евангелиях, записанных апостолами, учениками Христа с его слов.
28 января
Отправляю письма с бельгийцем, уезжающим в свою Бельгию через Рио-де-Жанейро бразильским пароходом, что стоит в нашей бухте у станции Ferraz. Жак, так зовут бельгийского орнитолога, отправит письма домой где-нибудь по пути…
Бывают времена, когда ледяные горы, окаймляющие нашу бухту, закрываются туманом, полоскаются дождем и снегом, обдуваются ураганными ветрами, но наступают божественные минуты, когда они заливаются теплым солнечным светом и тогда перед глазами оживают, как на палитре краски Сарьяна, Сезанна, Ван-Гога. В этот момент душа получает заряд, которого достаточно, чтобы переживать ненастья, когда горы снова закрываются туманом, полоскаются снегом и дождем, обдуваются ураганными ветрами, и дождаться следующего восхитительного мгновения…
В конце дня разговаривал по телефону с женой. Нужно написать письмо нашему сыну Алексею персонально и вдолбить ему в голову, как вести себя.
9 февраля
3 февраля играл в составе сборной Польши по футболу против сборной Бразилии, т. е. сборная станции Арцтовского против сборной станции Ферраз. Проиграли 6:3. Нужно написать об игре небольшой репортаж в «Советский спорт» или «Физкультуру и спорт», желательно с юмором, вспомнив при этом об играх против команды Университета Британской Колумбии в 1964 г. (г. Ванкувер) и против сборной о-ва Раратонга, что в Тихом океане в группе островов Кука: первая игра 2:2, а вторая, кажется, 20:0. Оказывается у меня большой опыт игры в футбол на международном уровне. Здесь же обыграть высказанный мною призыв на «Маракане»: Пеле — король, Марадона — принц.
Смотрел сегодня «Калину красную» Василия Шукшина. Речь не о замечательном фильме, а о комментариях моих польских коллег.
В который раз поражает грубость, откровенная махровая грубость в адрес русского. Насмешка с неприкрытой самовлюбленностью в свое, польское — самое лучшее на свете. Простите, друзья, но культура начинается с понимания и чувствования прекрасного независимо от того, чье это прекрасное: польское или русское, или чье-то еще. Если ваши глаза слепы или замазаны ненавистью, горе вам, горемыки; с таким «пониманием» вы доедете недалеко. К сожалению, история богата такими примерами и есть куда повернуть голову, чтобы убедиться, что из этого может выйти. Не берусь судить за всех поляков, но то, что вижу у многих моих собратьев по экспедиции, оскорбительно. Мне стыдно ощущать у, собственно, неплохих людей, это оскорбительное чувство презрения на ровном месте (т. е. там, где нет необходимости пускать слюни).
Leader станции по-прежнему продолжает оскорблять меня. Ищу силы сдерживать себя. Пока что единственное средство, которое срабатывает — презрение и равнодушие: первое плохо, второе — лучше, так как оно более спокойное.
20 февраля
Три дня назад, вовремя party по случаю отъезда Манфреда и Брокхарда (биологи из ФРГ) произошел случай, достойный пера.
В сильно пьяном состоянии Агата, топая ногами, с выпученными от злости глазами, набросилась на меня (в буквальном смысле) с криками: «Мы, поляки, ненавидим русских!» Я уже слышал однажды от нее такое «откровение», но, честно говоря, не думал, что ее ненависть может быть такой мерзкой, отвратительной и грязной. Очень хорошо, что все это произошло сейчас, перед началом зимовки, когда можно будет все еще не раз переосмыслить и переоценить. В этой ситуации прекрасно проявили себя ребята из техгруппы, и особенно Кажик (Казимир). Удивительно (я повторяюсь), что простые, трудовые люди не ощущают голой злости, а все понимают и делают все, чтобы сдвинуть неприязнь с места и улучшить отношения между нашими народами. Держаться же такой крайности, как делают Агата и ей подобные, ужасно и страшно, ибо злость всегда приводит только к страданиям.
Между нами было много, что следует забыть, и стоит строить отношения на хорошем, что было между нами. Только такого курса следует держаться, а не ковырять болячки и не травить души поколениям поляков, что Россия — враг №1. Браво моим ребятам, которые вступились со всей серьезностью и стойкостью за меня, а значит, и за русских.
14-15 февраля (дату точно не помню) ходил на ледник «Экология», что прямо за станцией в сторону мыса Барнс вместе с двумя бразильцами (проф. Glovi Jose и Leonel Brites Josefa) с целью отбора проб льда. Был сильный холодный ветер с дождем и, конечно, через несколько минут после выхода со станции мы были все мокрые. Смешно было смотреть на типичных теплолюбивых южан, работающих на льду. Леонел – альпинист, и его миссия в Антарктике — обслуживать гляциологов, работающих на ледниках.
Обсуждение с Лионелем плана предстоящего предприятия
Кстати, мы были хорошо экипированы для взятия проб глубоко в трещинах. К сожалению, работать в них не пришлось так, как лед сильно тает и вся его структура — вязкий, мягкий, пропитанный водой лед, поэтому для исследований он не годится. Когда работа была завершена, пошли втроем на американскую базу орнитологов — Weina, Sue, Jannet и Josefa, что в двух-трех км от ст. Арцтовского. Американцы уехали еще месяц назад, поэтому станция пустая. Вспоминаю этот переход к американцам только из-за того, чтобы сказать, что у меня случилось так, как в песне Б. Окуджавы про метель («не закрывайте вашу дверь, пусть будет дверь открыта»). Мы, трое голодных, озябших разноплеменных человека, вошли в открытый дом, где было тепло, уютно, сытно и радостно. Согрелись brandy и хорошо потрепались о том о сем и определили ситуацию смехотворной, ибо где еще может быть так, чтобы русский и два бразильца сидели на американской станции, ели-пили и чувствовали себя как дома. Да, это реальность и это может быть только в Антарктике. Действительно, это континент, который учит людей быть ближе друг к другу.
21 февраля
Наша экспедиционная компания четко разделилась на две группы. Если быть совершенно точным, то, скорее, нужно говорить так: из нашей группы выделилась одна фракция, которая ведет пренебрежительно-оппозиционный образ жизни. Это все те же Агата, Павел, Ришек, Мачей и, к сожалению, наш боцман — Анджей. К сожалению, потому что он моряк, кашуб, трудяга, как говорят про таких людей. Как показывает полярный опыт, фракционирование, сепаратное поведение людей в коллективе, как правило, плохо сказывается на общем климате всей экспедиционной группы. A priori говорю, что все может быть очень плохо.
Кстати, где же хваленое единство поляков? Что это, слова? С моей точки зрения, это мыльный пузырь, есть только внешняя форма — посещение костела, торжества, почитание близких, а внутренние связи — блеф, пустота, как, собственно, и у других людей.
Я теперь начинаю понимать, что, когда говорят «мы — поляки», это значит: «Польша, наши границы, наши города, наши земли», но это отнюдь не значит, что есть свой особенный польский характер, который чем-то особенно отличается от других национальностей. Человек – он человек, независимо от того, где он родился и к какой национальности он принадлежит: здесь есть очень хороший признак, который четко делит людей на две группы. Это: умный он или неумный, т. е. умный или дурак. На мой взгляд, те, кто выделился в собственную фракцию, есть не кто иные, как дураки.
12 февраля
Реванш по футболу с бразильцами. И вновь, как и в первый раз, счёт 6:3 в пользу родины Пеле. Обыграть их просто невозможно, хотя внешне мы иногда и выглядели равными. В этой игре я забил гол (третий). Это мой первый и, вероятно, последний гол в ворота сборной Бразилии в Антарктике.
Очень трудно играть: около горла стоит комок, который просто душит. Что это – результат возраста или неумеренность образа жизни (алкоголь, курение, гиподинамия и что-то в этом роде)? Не знаю, но последние две минуты встречи не играл. Было очень приятно услышать от бразильцев, что я был лучший в польской команде. Приятный комплимент несостоявшемуся футболисту-любителю на закате возраста. По дороге домой был страшный ветер, который сбивал сильные брызги с поверхности моря. Я сидел на палубе и весь вымок. Было холодно, но приятно, поскольку чувствовал себя частью стихии. За удовольствия надо платить. Хоть и продрог, но душа пела!
Сегодня на станции Ferraz было много разного морского народа с двух кораблей: «Baron de Fesche» и «Professore Bestnard». Было людно, приятно. Непереставаемое коловращение людей, языков, шуток, симпатий. Много пива, мяса и вообще снеди, разговоров о том о сем. Приятно ощущать, что все люди хотят трудится, общаться, веселиться, жить под ясным небом.
Поразительно, но факт: бразильцы негативно относятся к современному чилийскому антарктическому люду. Им, как собственно, и всем в Антарктике (особенно людям работающим в пределах Antarctic Peninsula), т. е. в пределах их зоны влияния, неприятна откровенная наглость в поведении по отношению ко всем людям: мол, помните, что вы у нас в гостях, на «нашей земле». Поразительно, что такая амбиция основана на нулевом варианте: толком ничего не сделав для изучения Антарктики, застолбили себе с помощью военных территорию и чувствуют себя здесь хозяевами. В почти таком же качестве чувствуют себя здесь аргентинцы (правда, в более скромной форме) и в некоторой степени англичане. Последние, как известно, сделали больше, чем все остальные для исследования Антарктиды и Южного океана (особенно в начале антарктической истории), поэтому их амбиция может быть понятной, но амбиция чилийцев — отвратительна. И об этом не раз я слышал от многих бразильцев в разное время и особенно много — сегодня, в день нашего футбольного реванша и последующей party…
