Фрагмент книги Григория Кубатьяна «Автостопом до Антарктиды» (готовится к печати).
Автор — профессиональный путешественник, журналист. Автор нескольких книг и множества публикаций в популярных отечественных и зарубежных изданиях.
Антарктида – большой холодильник, формирующий погоду на планете. 70% мирового запаса пресной воды и богатейшие залежи полезных ископаемых. Но добыча здесь не ведется. Это континент с особым статусом. Он не принадлежит никому. Здесь нет границ, и даже запрещено устанавливать заборы. Однако некоторые страны, подписавшие в 1959 году Договор об Антарктиде, потихоньку готовятся к разделу ледяного пирога и заблаговременно раскрашивают на географических картах его куски в свои цвета. Например, таковы карты Чили и Аргентины.
Собираясь на Белый континент, я читал экспедиционные отчёты, смотрел старые фотографии. На одном из снимков затёртые во льдах полярники жарили на вертеле пингвина. По международным законам, охотиться на пингвинов запрещено. Но в случае угрозы для жизни – можно. То есть, попав в Антарктиду и проголодавшись, размышлял я, буду есть пингвинов. Ну, ещё рыбачить, собирать птичьи яйца. А ночевать в палатке. Или на одной из полярных станций. А что? Заборы по закону запрещены, как и частная собственность на землю. Кто меня осудит?
Конечно, это были фантазии. Попасть на Белый континент можно было по контракту в качестве сотрудника полярной станции или туристом в круизе. Сотрудником меня бы не взяли, я не настолько хорошо разбирался во льдах, пингвинах и метеорологии. А плыть на туристическом корабле было слишком дорого, да и проект назывался «Автостоп до Антарктиды».
Три недели я искал в Пунта-Аренас попутный транспорт. Договаривался с чилийскими военными летчиками и командиром ледокола, обошел туристические фирмы и научно-исследовательские организации. В Чилийском институте Антарктики мне предложили хороший фотоаппарат (лучше спонсорского). И обещали помочь с возвращением, если буду лететь с острова Кинг Джордж. Но вот отправить в Антарктику не могли.
Наконец, мне подмигнула удача: из Пунта-Аренас вылетал самолет, зафрахтованный российскими полярниками и летевший на Новолазаревскую, на другую часть континента. Полярники согласились меня взять. Но перед отлетом, когда я стоял у трапа с рюкзаком, выяснилось, что погода переменилась. Самолет не мог сделать посадку на дозаправку на российской базе «Беллинсгаузен» и садился на английской станции «Ротера». Это значило, что меня пришлось бы лететь до Новолазаревской, где я застрял бы на месяцы.
Другой вариант: высадить меня у англичан. Но это дипломатический скандал! Русский репортёр жарит пингвинов напротив английской базы! Избавиться от него невозможно, только если специально для этого снаряжать самолёт. Отношения с англичанами испортились бы надолго.
Я всё равно был готов рискнуть. Баз в Антарктиде много, запасы еды есть, работа найдётся – нахлебником не буду. Но полярники заупрямились: на борту был перегруз. Значительную часть салона занимали коробки и пакеты, в которых что-то булькало.
— Меня, перспективного журналиста, променяли на водку! – несправедливо ругался я вслед уходящему в небо самолёту. Но делать было нечего.
В итоге договорился с чилийской компанией «Антарктика XXI». Они согласились отправить меня с группой туристов, отправлявшихся в круиз. В обмен на журнальную публикацию. Может оно и к лучшему: полечу с комфортом, голодным не буду, сохраню пингвина.
100 процентов алкоголя
Из Пунта Аренас мы вылетели на канадском самолете. На случай поломки с нами летел механик Шон – молодой парень в рваной рубашке и надетой задом наперед бейсболке. Чтобы не сидеть без дела, Шон помогал стюардессе разносить еду и напитки. В роли стюарда он смотрелся забавно, но пассажиров его «униформа» приводила в восторг. Полярная экзотика!
Семья богатых чилийцев, владеющая торговыми сетями, решила, не откладывая, отметить вылет в Антарктику. Запас напитков это позволял. Остальные пассажиры поддержали. Салон загудел от возгласов:
— Салют! Чин-чин! Прост! Наздаровья!
Мой сосед вьетнамец Кхай, работавший программистом в Силиконовой Долине, сказал, что его соотечественники, чокаясь, говорят друг другу «Чам фан чам!» Дословно переводится – «100 процентов». Это и максимальное пожелание, и призыв выпить всё до капли, вроде нашего «пей до дна». Среди пассажиров нашего рейса возглас «Чам фан чам!» тут же стал хитом.
— Por el padre de la familia! За отца семейства! — поднимал тост летевший в окружении семьи чилийский бизнесмен в честь итальянского судьи, также летевшего с родственниками.
Под звон бокалов оставшиеся три часа полета прошли незаметно. Шасси самолета заскользили по заснеженной посадочной полосе чилийской базы «Лейтенант Родольфо Марш» на острове Кинг-Джордж.
Полярное окормление
Погода на острове была пасмурной. Холодный ветер хлестал по лицу, словно своим появлением мы оскорбили саму природу… Несколько шагов по сырому снегу – и мои кроссовки насквозь промокли. К счастью, в уютном здании чилийской базы всем выдали белые резиновые сапоги с теплыми вкладками.
Мы сразу отправились в путь – к бухте Фильдес, мимо российской базы «Беллинсгаузен». Ветер, метель, покрытые снегом металлические конструкции неясного назначения или давно назначения не имеющие. Доминирующим цветом российской базы оказался серый: жилые блоки, тронутая ржавчиной спутниковая антенна, православная церковь на холме… Я подумал, что серый цвет кажется мне привычным, родным. И этот мокрый снег, слякоть под ногами.
Интересно, как увидел Антарктиду мореплаватель Фаддей Беллинсгаузен, когда приплыл сюда в 1820 году? Именно он открыл новый континент вместе со своим напарником капитаном Лазаревым. Они пришли в эти места на двух судах – «Восток» и «Мирный». Теперь в честь капитанов и их кораблей названы российские полярные станции.
Наша группа решила зайти в православную церковь. У чилийцев тоже была своя – католическая. Просто контейнер с крестом. А здесь стоял настоящий сруб в северном стиле – церковь Святой Троицы. Её поставили всего год назад, чтобы «духовно окормлять персонал российской станции». Бревна успели потемнеть, и снаружи церковь выглядела, будто ей лет сто, не меньше.
Внутри пахло свежей древесиной, как в финской сауне. Часть туристов из нашей группы начала молиться.
Говорят, на постройку церкви потратили столько денег, что можно было запустить спутник. Как решить: что нужнее? Сруб изготовили из кедра и лиственницы на Алтае, а потом везли через весь мир. Очередное международное соревнование? Если так, то мы выиграли. Это самая красивая церковь в Антарктиде.
После церкви мы вышли на берег. Вслед за всеми я запрыгнул в резиновую моторку-«зодиак». Моторка понеслась к выплывающему из тумана «Алексею Марышеву», бывшему гидрографическому, а ныне прогулочному судну. Порт приписки – Архангельск.
Скажи budet kholadna, и тебе ответят: «а ты что хотел?»
На борту я перевел дух и осмотрелся. Издалека судно казалось маленьким, но внутри было просторно и светло. Нам с вьетнамским программистом досталась каюта с иллюминатором (вид на палубу), двухъярусной койкой, крошечным умывальником и шкафом со спасательными жилетами. На письменном столике лежала брошюра Welcome Aboard («Добро пожаловать»). Я ее пролистал – маршрут, программа. В конце краткий разговорник «Русские выражения на каждый день». Чтобы общаться с командой, туристам предлагалось выучить spasiba, dobroe utro, kharasho, prinisite mne. Ну и, конечно, sprazdnikam и nazdarovia. Как без этого!
Полезными выражениями были признаны minutachuku, pryekrasna, belyi medved и budet kholadna. Последнее у меня не вызывало сомнений. А вот на дискуссии о белых медведях я не рассчитывал. Как-никак, мы ближе к Южному полюсу, чем к Северному…
Я поднялся на minutachuku на капитанский мостик – пообщаться с соотечественниками. Капитан оказался милейшим человеком, старпом же отнесся к моим вопросам без дружелюбия.
— Сначала неси пиво, тогда и поговорим, – отрезал он. Судя по цвету его лица, именно этого делать и не стоило.
Я спустился в кают-компанию и наткнулся на судового врача. Веселый розовощекий чилиец Франциско Пиночет. Повезло с фамилией. Для доктора Пиночета, как и для меня, это была первая поездка в Антарктику.
— Раньше всем, кто отправлялся сюда на зимовку, удаляли аппендицит и желчный пузырь. На всякий случай, мало ли что! — радостно сообщил мне Пиночет. — Но сейчас на станциях появились операционные, да и экстренная эвакуация налажена. Не пропадём!
Последняя пустыня в коллекции
Наступило время обеда. Ресторан заполнился туристами. Они с интересом поглядывали друг на друга. Мне и самому было любопытно: что за оригиналы потратили огромные деньги, чтобы добраться до Антарктиды?
Среди обеспеченных людей встречаются коллекционеры. Кто-то собирает старинные монеты, картины или бутылки вина. А есть такие, кто коллекционирует воспоминания о посещённых местах. Для большинства присутствующих Антарктида оставалась последним неоткрытым континентом.
Мой сосед Кхай, чета пожилых британцев, веселая чилийская семья из восьми человек – все они объездили мир. Серб Зоран, менеджер крупной авиакомпании, обожал пустыни. Он побывал в Калахари, Сахаре, Гоби и во всех значимых пустынях. Антарктида была в списке последней. Самая обширная пустыня мира – он мечтал об этом путешествии 15 лет.
После обеда старпом прочитал лекцию о правилах посадки на резиновые «зодиаки» и о том, как вести себя в экстремальной ситуации. Свое выступление он начал по-военному зычно – не говорил, а рубил голосом:
— Это свисток! Фью-у-у-у… О-о, громкий!.. Для чего нужен свисток? Чтобы играть на нем? Нет! Он для того, чтобы подавать сигналы!
Вооруженные новыми знаниями, мы приготовились сойти на берег острова Хаф-Мун (Полумесяца). Надели белые сапоги и потянулись к трапу. На стене у выхода висели на гвоздиках синие жетоны с номерами от 1 до 60. Сходя на берег, каждый переворачивал номерок. По возвращению стало бы видно – кто вернулся, а кто потерялся во льдах.
Впрочем, жетоны были только для команды судна. Организаторы тура не рассчитывали на сознательность туристов. Против фамилии каждого ставили галочку в журнале, а на берегу старались не выпускать из поля зрения. Пятнадцать лет мечтавший о тишине и одиночестве белой пустыни Зоран умудрился сбежать от бдительных охранников. Безмолвие острова Хаф-Мун тут же нарушило тревожное бормотание раций, и беглеца быстро обнаружили.
Пингвин медведю не товарищ
Раньше на острове Хаф-Мун располагалась база зверобоев – охотников на тюленей. Люди появились здесь в начале XIX века, но открытия тех времен старались держать в тайне. Норвежские, американские и британские капитаны не делились друг с другом информацией о «рыбных местах». И втихую почти полностью истребили здешних тюленей.
С тех времен на берегу осталась полуистлевшая деревянная лодка. Место для прогулок и игр пингвинов – живой карикатуры на людей. Чарли Чаплин, придумывая экранный образ маленького бродяги, копировал неуклюжую походку этих птиц. Пингвин, между тем, – птица «солидная», ровесник динозавров. Возраст ископаемых останков первых пингвинов, которые обнаружили ученые, 45 млн лет!
Пингвины любопытны и коммуникабельны. Человека не боятся, что чуть не погубило их. Первым пингвином, встреченным европейскими моряками, была бескрылая гагарка. Её назвали по-валлийски pengwyn, что означает «белая голова», вроде бы из-за белых пятен вокруг глаз. Тысячи лет она жила на атлантических островах, но к XIX-му веку прожорливые мореплаватели полностью её истребили. Что может быть удобнее, чем охотиться на нелетающую птицу? Сначала погубили гагарок, потом начали охотиться на антарктических пингвинов и даже на огромных императорских.
Пингвин на суше неуклюж и уязвим, но в Антарктике у него нет сухопутных врагов.
— Эх, сюда бы нашего белого мишку, – шутили русские моряки на судне. – Уж он бы порезвился!
А что было бы, попади белые медведи в Антарктику? Летом хищник смог бы выжить, охотясь на пингвинов и тюленей. Но зимние месяцы он бы не пережил. Антарктика намного холоднее Арктики. Зимой температура воздуха на Ледяном континенте опускается до 60 градусов ниже нуля. А в воде сравнительно тепло – около нуля. Поэтому все млекопитающие Антарктики – водоплавающие.
Зелёный камень удачи
На следующий день мы подошли к бухте Порт-Локрой. Здесь была основана первая британская станция на Антарктическом полуострове. Ее построили в феврале 1944 года в ходе операции «Табарин» – отсюда англичане собирались следить за передвижением германских кораблей в антарктических морях. Позже базу передали ученым, а в 1996 году «Порт-Локрой» превратили в музей.
Главное здание базы называется Домом Брансфилда, в честь британского мореплавателя, одного из первооткрывателей Антарктиды. В доме хранились пачки старых книг и журналов, деревянные лыжи, самодельные снегоступы. На кухне – ряды консервных банок, судя по этикеткам, их содержимое было просрочено полвека назад. И упаковки «мармайта», горьковато-соленой пасты из экстракта дрожжей, почему-то англичане её очень любят. Над плитой уже которое десятилетие сушилась одежда.
Снаружи у стены дома стояли деревянные нарты. А вокруг, куда не глянь, были разбросаны гнезда дженту или, как их иначе называют, субантарктических пингвинов. Красноклювые с белой проседью на черных головах, эти птицы выглядели импозантно.
Нахохлившись, дженту высиживали яйца. Пока самка грела гнездо, самец охотился. Потом менялись. От гнезд во все стороны отходили лучи помета, который птицы «расстреливали» по сторонам, пока лежали без движения. На помет, между прочим, есть охотники – белые ржанки, птицы-падальщики. Они селятся возле пингвиньих колоний и ждут удобного случая, чтобы украсть яйцо или заклевать малышей. А если не повезло, довольствуются отходами пингвиньей жизнедеятельности. Ржанки – большие скандалисты. На моих глазах, не поделив кучку помета, две птицы устроили яростную схватку посреди пингвиньих гнезд. Это вызвало негодование пингвинов. Гвалт среди белого безмолвия поднялся жуткий!
Пингвины сами не всегда ведут себя благородно. Их гнезда сложены из мелких камешков. Тащить стройматериалы издалека неповоротливым птицам, понятное дело, лень. Поэтому они часто воруют камни у соседей. Количество и качество камней определяют социальный статус владельца гнезда.
Однажды в Антарктиде зоологи поставили эксперимент: выкрасили камни в зеленый цвет и сложили их кучей неподалеку от пингвиньей колонии. Птицы быстро обнаружили необычные зеленые камни. Таких здесь отродясь не видели. Какой-то отважный самец решил рискнуть и притащил камень в своё гнездо. А через несколько дней куча полностью исчезла. Пингвины оценили привлекательность зелёных камней, и в каждом гнезде появилось как минимум по одному.
Выжить в Антарктике
И опять мы в пути. Неожиданно антарктический сумрак прорезали лучи яркого солнца. Пассажиры высыпали на палубу полюбоваться проплывающими айсбергами и льдинами удивительных форм. Заснеженные горы ослепительно сверкали, на них было больно смотреть. Мы столпились на носу корабля не веря своим глазам. От переполнивших чувств кто-то затянул песню.
Судно подошло к каналу Лемэр. К нему вели гигантские «ворота» – высоченные черные скалы в снегу. Их вершины утопали в медленно клубящемся тумане. Если где-то на планете и могли водиться мифические драконы, то именно здесь!
Судно встало на якорь, и мы высадились на остров Петерман.
Здесь жили и работали американские биологи – изучали пингвинов и влияние туризма на их популяцию. По острову нам разрешили передвигаться только гуськом по дорожкам, чтобы не оставить глубоких следов в снегу – в эти дыры могли провалиться неосторожные обитатели колоний. Сами пингвины тоже любили гулять по протоптанным людьми тропинкам, при этом очень напоминали солдат в окопах.
На острове Петерман сложили гнезда пингвины дженту и пингвины адели – с нарисованными вокруг глаз тонкими белыми кругами. Тут же рядышком расположились длинноносые бакланы. Все птицы держались друг друга, ведь у них один общий враг – поморник. Эти большие темно-бурые птицы с твердым клювом, самые выносливые пернатые Антарктики. Некоторые из них долетают до Южного полюса. Хищный поморник питается яйцами и птенцами пингвинов и других птиц. Противостоять крылатому разбойнику в одиночку невозможно, но вместе пингвины и бакланы способны защитить себя от налетов.
— Эй! Ты что? Кыш! Кыш! О, Боже! – замахал руками отставший от группы чилиец. На него напали поморники. Они проносились над его головой, яростно хлопая крыльями и щелкая клювами. Должно быть решили, что человек – какая-то разновидность хищников, возможные конкуренты в охоте на пингвинов.
На следующий день мы учились эвакуироваться с тонущего корабля. Командовал все тот же старпом. Услышав гудки – серию коротких и один длинный, мы нацепили спасательные жилеты и собрались на верхней палубе возле шлюпок, озадаченно поглядывая друг на друга.
Шлюпки на «Алексее Марышеве» были современными – с крышей. Похожие не на лодки, а скорее на батискафы. Такое плавсредство не потопит волна, в нем не замерзнешь и не пострадаешь при разливе и возгорании нефти на воде. В шлюпку по инструкции были положены весла, хотя смысла в этом не было – закрывалась она герметично.
Вместе со всеми я втиснулся внутрь. Пассажиры довольно сверкали улыбками в темноте и наперебой щелкали фотокамерами. Старпом радостно потирал ладони – спас всех! На том учения и закончились.
Полярное сумасшествие
Следующая остановка на нашем пути – аргентинская база «Альмиранте Браун». Она расположена на Антарктическом полуострове, или, как его называют, Земле Грейама. До наступления лета база пустовала. Место, надо сказать, жутковатое…
С «Альмиранте Браун» связана драматическая история. В 1984 году врач аргентинской научной экспедиции отработал в командировке положенные 12 месяцев (тогда станция работала круглый год). Год в Антарктиде – не шутки! Выдержит не каждый. Врач с нетерпением ждал прихода корабля, нервно считая дни до «дембеля». Судно вот-вот должно было привезти его сменщика.
Ледокол «Альмиранте Ирисар» подошел к берегу 12 апреля, но врачу объявили, что домой он не поедет – сменщик внезапно заболел, у него случился приступ аппендицита. Но нельзя же лишить персонал станции медицинской помощи! Врачу приказали остаться еще на одну зимовку во льдах. И у того помутился разум. Он схватил канистру с соляркой и поджег базу… К счастью, оставшихся без жилья аргентинских полярников эвакуировало находившееся поблизости американское судно.
Видимо неважная энергетика этих мест оказала влияние и на птиц. Поселение пингвинов на территории полярной базы выглядела как гетто. Его обитатели были измазаны в собственном помете. Одна пингвиниха потеряла яйцо, сиротливо лежащее в грязи неподалеку, и высиживала круглый камень. В проходах между гнездами ходил здоровенный наглый пингвин и вытаскивал камни из гнезд птиц послабее. Те возмущенно тянули шеи, раскрывали клювы, шипели и пытались клюнуть обидчика: «Это наши камни, наш-ши, наш-ши!…» Но здоровяк не обращал внимания и продолжал таскать булыжники к своему гнезду, уже напоминающему шикарный особняк. Всё как у людей.
Остров обмана
Следующую высадку мы сделали в Кувервиле, чтобы в очередной раз посмотреть на пингвинов. Некоторые мои спутники, правда, решили, что хватит с них птичек, и остались на борту. Напрасно! Погода стояла великолепная, у берега покачивались на волнах хрустальные айсберги невероятных форм.
Солнце играло на боках ледяных колоссов, по небу проплывали причудливые облака, похожие на летающие тарелки… На берегу мы обнаружили китовую кость размером с коромысло. И, конечно, многочисленные колонии пингвинов. Птицы не обращали на нас внимания. Плескались в воде, высиживали яйца, отбивались от поморников.
— Молодой человек, я скажу вам что-то важное! – обратилась ко мне пожилая англичанка, когда мы плыли на лодке в обратную сторону. — Здесь в Антарктиде я впервые почувствовала присутствие Бога. Как же ничтожен и беззащитен человек по сравнению с этой силой!
Я в это время думал о противоположном. О том, что эта земля совершенно беззащитна. Придет сюда человек со своей техникой, шахтами, заводами и военными базами, и от неземной красоты ничего не останется.
Последней в этот день была высадка на чилийскую военную базу «Габриэль-Гонсалес-Видела». База занималась гражданскими делами – метеорологией и оказанием первой помощи нуждающимся кораблям. На базе работали четыре летчика и три моряка. Деление было условным – каждый освоил по 5-6 профессий. Например, повар Писарро по совместительству был парикмахером, завхозом, капитаном спасательной шлюпки и спасателем.
Пингвинов здесь было так много, что они путались у нас под ногами. Один умудрился проглотить палку. Ее конец торчал у него из клюва. Бедолага так и стоял, пока чилийцы не пришли к нему на помощь. Палку вытащили, и пингвин поспешил к своим. Вид у него был обиженный.
На базе была лавка, где продавались сувениры – шапки, футболки, книги. Можно было отправить домой открытку и поставить «въездной» антарктический штамп в паспорт. Я поставил – пусть пограничники удивятся!
В последний день путешествия нам было обещано купание в термальных источниках в кратере вулкана на острове Десепшн. Deception – в переводе с английского значит «обман». К сожалению, название себя оправдало. Высадиться на остров мы не смогли. Волны с шумом бились о корабль, и старпома чуть не смыло за борт. Целый день пассажиры без толку слонялись по кораблю или играли в «эрудит», составляя английские слова из испанских фишек (фишки «LL», «RR» или «Ñ» их надолго ставили в тупик). Другие слушали в кают-компании записи песен китов: гулкие, протяжные, успокаивающие звуки…
В Антарктической зоне лов китов запрещен международным договором. Но и сюда, случается, заходят японские суда, истребляющие сотни китов в «научных целях». Антарктика – нейтральная зона, здесь нет ни полиции, ни пограничного контроля. Никто не может помешать китобоям и прочим браконьерам.
